— Вы ведь изучали медицину, Пётр Алексеевич, — негромко сказала девица-лекарь. — Значит, я могу говорить с вами, как с коллегой?
— В определённом смысле, — последовал ответ, произнесенный голосом человека, который явно был доволен происходящим. — Мои знания не столь глубоки, чтобы претендовать на некое учёное звание. Однако анатомирование делать умею.
— Зубы рвёте, — напомнила Дарья, улыбнувшись.
— Желаешь проверить? — не то в шутку, не то всерьёз предложил государь.
— Благодарю, мои пока все здоровы. Но если вдруг заболят, буду знать, к кому обратиться, — в её голосе прорезалась добрая ирония.
— Боишься? Никто до сих пор не жаловался, чтоб после моих операций болело.
— Может, вас просто не хотели огорчать, — в шутку предположила девица.
— Может, и так, — со смехом согласился государь. — Скажи, нужно ли что тебе самой?
— Спасибо. У меня всё есть — родные, друзья, крыша над головой, возможность лечить больных. Оклада хватает, чтобы лекарства и травы покупать, полотно, еду, дрова… Ещё раз благодарю, но мне больше ничего не нужно.
Ненадолго воцарилась тишина: очевидно, государь дивился человеку, у которого всё есть. Наконец он решил прервать молчание, становившееся неловким.
— Говорили, будто некоему офицеру, что явился сюда признаться в пламенной страсти, ты предложила мазь от ожогов.
— Да, было такое, — улыбнулась Дарья Васильевна. — Не люблю пафосных слов и поддельных чувств.
— А что же офицер?
— Обиделся и ушёл.
— Сам?
— Сам, — улыбка Дарьи Васильевны на сделалась немного печальнее. — Брат мне когда-то давно пистолет подарил для таких случаев. Стрелять ещё ни разу не пришлось, но аргумент убедительный.
— Могу я взглянуть на сей аргумент?
Девица достала откуда-то из-под столешницы один из тех странных пистолетов, которыми были вооружены все в отряде гостей из будущих времён, и подала собеседнику. Как он его рассматривал, Дитрих видеть не мог. Однако минуты две или три спустя оружие вернулось в руки хозяйки.
— Если б на меня такой наставили, я бы тоже ушёл, — послышался ироничный голос государя. — Смею надеяться, что избегу сей участи.
— Вам это не грозит — вы говорите как живой человек, а не как плохой актёр…
Дитрих мысленно обозвал себя недоумком: всё стало ясно, как день! Нет никаких сомнений, что Дарья Васильевна подпала под обаяние государя: он умел производить должное впечатление. Но во взгляде девицы снова читалась печаль.
Теперь господин майор в точности знал, что сейчас произойдёт.
Пётр Алексеевич, нисколько не смущаясь присутствия ученика, предложит девице пройти с ним. Это предложение обидит Дарью Васильевну, и с её стороны последует деликатный, но твёрдый отказ. Тогда самодержец попросту повернётся и молча уйдёт — тоже с обидой.
И всё закончится? Верится в это слабо.
Сколько ударов сердца будет ещё длиться это тягостное для Дитриха молчание?
Тишину прервал чей-то голос снаружи, звавший Дарью Васильевну. Та встрепенулась, словно сбрасывая наваждение. Кто-то забарабанил в дверь.
— Братец, открой, — сказала девица своему ученику.
Мальчишка отпер дверь. В «приёмный покой» тут же ввалились двое мужчин, причём один, безбородый, в распахнутом кафтане, буквально висел у седого бородатого дядьки на плече, прижимая руку к своему животу. Из-под ладони растекалось по рубахе тёмное пятно. Дарья мгновенно бросилась к нему.
— Зарезали! — громко, путано и с подвыванием начал объясняться бородатый. — Стёпка это, сын мой! Антипка его ножичком!.. Антипку-то повязали, а Стёпка в крови!
— На стол! — неожиданно властно скомандовала девица. — Юхан, свет, инструменты, тампоны, бинты, иглы и нитки! Пётр Алексеевич, помогите его раздеть! Вы! — это уже бородатому. — Вон котелок с водой — в печку его, и следите, когда закипит!.. Ножницы мне!.. Да прекратите вы причитать, папаша! И не таких вытаскивали!..
Куда подевалась тихая, скромная, вежливая Дарьюшка? В неё будто вселился дух младшей сестры. Но Дитрих, несмотря на резкую перемену обстановки и несусветную суету, что воцарилась в приёмном покое, почувствовал облегчение. Нечто давящее не просто отодвинулось куда-то до времени, а совсем отступило, исчезло, растаяло, словно наваждение. Бог его знает, почему, но он был благодарен неведомому злодею Антипке, причинившему несчастье какому-то парню. Если бы не это…
Нет, лучше о плохом не думать.