— Могло быть и хуже, — Катя оценила образцы как зарубежной газетной словесности, так и мастерства оформителей. — Представляю, как смеялись в европейских столицах… кроме Версаля, конечно. Второму герою этих публикаций газеты показывали?
— Подождёт, — отмахнулся Пётр. — Он к праздничному столу назавтра приглашён. Подобные новости ему никто не покажет. Но раз я получил сии куранты, то и послы иноземные на картинки уже налюбовались. А мы предъявим им оригинал. Оденешься в своё, — добавил он тоном, не предполагавшим никаких возражений.
— Гости будут разочарованы, — заметила Катя. — Как бы не решили, что мы их дурим.
— Ты мундир свой подшей, чтоб мешком не висел, тогда и сомневаться в твоей женской натуре никто не будет.
— Сделаю, — аргумент был резонный, не хватало ещё подозрений в обмане, потому и возражений не возникло. — Думаю, кислая рожа Карла тоже должна их убедить. Держать себя он ещё не умеет, обязательно скривится… Куда и когда мне завтра приходить?
— Будь готова в три часа пополудни, я за тобой пошлю, — Пётр панибратски хлопнул её по плечу, но быстро убрал руку. — Что говорить, я тебе подсказывать не стану, сама знаешь.
— Будет сделано.
— А скажи, — государь заговорщически подмигнул, — сестрица твоя себя в строгости блюдёт?
«Приехали», — подумала Катя, мрачнея мыслями. Рядом с ней сидел один из самых известных бабников своего времени. Как бы не пришлось Дарью от него защищать.
— В строгости, — кивнула она, ничем не показывая своего истинного настроения. — Матушкино воспитание.
— Вот и хорошо. Ты погляди за ней, чтоб никто не обидел.
Он сгрёб со стола газеты, подхватил шляпу с плащом и ушёл. А госпожа сержант лейб-гвардии осталась в полной растерянности: чего именно она не знает и не учитывает в текущей ситуации? И какое место в планах Петра занимает старшая сестра? Он сумел сильно удивить её, а это было очень непросто.
Теремной дворец дошёл до двадцать первого века уже далеко не в первозданном виде. Он не раз горел, его заметно перестроили со временем. Впрочем, реставраторы двадцатого века постарались на славу, максимально возможно восстановив его первозданное убранство. Но царских пиров в нём не устраивали. Там просто жили, изредка принимая гостей.
Для празднеств Пётр Алексеевич использовал Грановитую палату, которая тоже пережила три с лишним столетия с многочисленными переделками и реставрациями. Ранее Кате приходилось видеть её только снаружи, а интерьер изучать по фотографиям в интернете. Да и сейчас туда нижние чины и младшие офицеры могли попасть исключительно в роли караульных. Новичков пока ещё не допускали. Оттого удивление гвардейского сержанта, присланного сопроводить …другого гвардейского сержанта в царские палаты, было столь искренним.
…Праздничное богослужение в соборах Кремля посетили все, кто этого хотел. А затем начались гуляния, в которых люди двадцать первого столетия принимать участие отказались. Понятно, что праздник, но жуткого вида самодельные маски, вывернутые наизнанку тулупы и нетрезвое колядование — извините, прожжённым воякам это было чуждо. Самое интересное, что они в том были не одиноки: большинство преображенцев разделяли их мнение. При повальной и демонстративной религиозности простого люда, Пётр Алексеич, его ближний круг и гвардия отнюдь не считали своим долгом креститься на каждую церковь и поминать Бога всуе. Равно как и соблюдать старинные обычаи, корни которых уходили глубоко в историю, ещё в языческие времена. Государь, например, отстояв сегодняшнюю службу, отправился к себе и занялся приготовлением к вечернему праздничному приёму. Гвардии тоже было чем заняться: в дни массовых гуляний они ходили патрулями по городу и следили за порядком. И только небольшая часть «Немезиды» оказалась в этот день свободной от караулов и патрулирования.
Всё время с окончания богослужения и до оговоренных трёх часов пополудни Катя занималась перешиванием новенькой «цифры» из запасов подразделения. Подгонять пришлось не как обычно, а по фигуре, потом ещё и засупониваться ремнём. Ростового зеркала здесь, ясное дело, не найти даже в царских палатах, пришлось идти к сестре и просить её посмотреть, всё ли в порядке. Услышав от Дарьи удивленно-одобрительное: «А тебе идёт», — Катя поняла, что слегка перестаралась с ушиванием формы. Меньше всего на свете ей сейчас хотелось надевать что-то, что «идёт».