— …Государь велел передать, чтоб ты при гостях во фрунт не тянулась и чина своего воинского не казала, — доверительно сообщил гвардеец, провожавший её к Грановитой палате. — Говорил — ты поймёшь… Нет, правда, что ты Каролуса Свейского в плен взяла, или врут люди?
— Правда, — подтвердила она. — Этот гадёныш мне всю душу вымотал, пока довезли его к государю. Надеюсь, меня он тоже на всю жизнь запомнил.
— А ведь я там был, — сказал сержант. — Под Ругодевом-то.
— Значит, ты один из тех, кто спас наши шкуры, — с неожиданно весёлой ноткой произнесла Катя. — Если б не ваша атака, приняли бы мы в шведском лагере свой последний бой. Спасибо, брат.
И протянула ему руку. Слегка удивлённый однополчанин помедлил секунду, но на рукопожатие ответил.
Свежевыпавший снежок хрустел и поскрипывал под подошвами новых зимних берцев. Форма сидела почти идеально, а на голову Катя надела свой любимый, цвета еловой хвои, армейский берет. Волосы немного отросли за месяц и уже не казались местным неприлично короткими. Всё равно публика будет в шоке. Но, чтобы не возиться с курткой из запасов, пришлось надевать утеплённый мехом плащ. Где его только брат раздобыл — загадка, мог и попросить взаймы на вечер. Сочетание разных исторических эпох, так сказать, налицо.
А вот и чисто выметенные нижние ступени крыльца Грановитой палаты. Идти было совсем недалеко. Тут вообще всё недалеко, кроме Сибири и Дальнего Востока.
Празднество для высшего света и иностранных гостей резко отличалось от того, что сейчас происходило в городе, за стенами Кремля. Пётр Алексеич не зря съездил в Европу. То, что Катя подглядела в узенькую щёлочку между створками великолепных дверей портала, было именно кусочком Европы в антураже потрясающих сводчатых потолков и великолепных росписей Грановитой палаты, помнивших Ивана Третьего и Софью Палеолог. Столы, как при Алексее Михайловиче, расположили огромной буквой «П», устелили дорогими скатертями и уставили изысканными кушаньями на великолепных блюдах. Но, в отличие от батюшки, сын не восседал во главе стола в пышных царских одеяниях, а щеголял новеньким зелёно-красным офицерским мундиром Преображенского полка и перемещался меж гостями, подсаживаясь поговорить то к одному, то к другому.
Ей самой сказали ждать в Святых сенях, вот она и ждёт. Хорошо хоть гвардейцы на карауле были знакомые, дали глянуть одним глазком, что происходит в главном зале. Кое-кого из гостей она узнала сразу. Разумеется, здесь был неизменный Меньшиков. Бориса Петровича Шереметева тоже помнит — по манёврам. Фёдор Юрьевич Ромодановский и какой-то молодой человек, похожий на него — видимо, сын, Иван. Конечно же, «гвоздь программы» — Карл, и гость, и пленник. Рожа постная до изжоги, за спиной у него двое преображенцев — не иначе почётный караул… Кого-то Катя узнавала с трудом, по историческим портретам. Судя по увиденному, съехались все, кто мог. Фёдор Головин, Бутурлин, Трубецкой, Хилков, Кикин, будущий канцлер Головкин, кто-то из Долгоруких и Голицыных… Все, кроме старомодных Ромодановских, в европейском платье, кто-то и в париках. Но подавляющее большинство тех, кого удалось разглядеть, ей были визуально не знакомы или сидели так, что невозможно было сходу опознать. Хотя, нет, есть ещё одна приметная персона. Мальчишка лет десяти или одиннадцати в простом по покрою, но очень добротном и дорогом европейском платье; длиннолицый, с недоверием глядящий на собравшихся. Наследник, Алексей Петрович. Судя по слегка осовелому виду, за стол пацана усадили чуть ли не прямо с дороги — были сведения, что он находился в Новгороде. А теперь, значит, здесь… Какие-то категорически не знакомые дамы всех возрастов старше пятнадцати. И наверняка присутствует группа иностранных послов и полномочных представителей, такие праздники без них никогда не обходятся, а тут ещё и пленный шведский король, при полном здравии, но без шпаги. Разве можно такое зрелище пропустить? Послы либо среди неузнанных, либо скрыты персонами других гостей.
Вот, значит, как: чуть ли не весь бомонд собрался. Пётр, большой любитель театрализованных представлений с собой в главной роли, решил устроить шоу по полной программе. Сначала продемонстрировал публике Карла, сейчас в частных разговорах потихоньку «прогревает» аудиторию, которая уже в курсе о заметках в зарубежной прессе. А когда сочтёт, что нужный информационный фон создан, прикажет пригласить второй «гвоздь программы». На девицу, взявшую в плен целого короля, должен обернуться весь зал. Что ж, в пиар с местным колоритом он умеет. А от самой Кати требуется только одно: ничего не испортить. Непростая задачка даже для человека, который знает и любит историю.