«Наверное, это заразно, — подумала Дарья, возвращая фитиль в ведёрко: все ракеты с этой стороны уже были запущены. — Теперь не удивляюсь, что ему удалось всю страну вот так же своей мечтой заразить, волны и до нашего времени докатились…»
С той площадки стартовала последняя ракета и бомбардиры зажгли два масляных фонаря: теперь было можно. В их тусклом желтоватом свете Дарья разглядела две приближающиеся фигуры. Рыцарь и его верный оруженосец, как она в шутку прозвала этих двоих. Сердце снова дало сбой.
— Тебе, Дарья Васильевна, зачем было за фитиль хвататься? — спросил он, ещё даже не войдя в освещённый фонарями круг.
— А здесь зрителей нет, только участники, — ответила Даша, с огромным трудом сохраняя хотя бы внешнее спокойствие. Оставаться невозмутимой в его присутствии могла разве что Катя, так у сестрёнки нервы отсутствуют, ей простительно.
Не обращая внимания на окружающих, Пётр Алексеевич подошёл вплотную.
— Понравилось? — спросил он, кивнув в сторону площади.
— Спасибо вам! Совсем как у нас, — с улыбкой ответила она, подышав на озябшие пальцы: опять выскочила без перчаток. И осеклась, встретившись взглядом с ним.
Многоголосый гам, доносившийся с площади, вдруг куда-то подевался… Она не так хорошо читала в душах людей, как брат и сестра. Но здесь прямо-таки заглавными буквами было написано: «Не выпущу». Ощущение, мягко говоря, не из приятных. Слава Богу, хотя бы не демонстрировал своего настроения присутствующим, не давал воли рукам.
— Сделал, чтоб тебе радостно было, — негромко сказал он. — Отчего опечалилась, Дарья Васильевна?
— Скучаю по дому, — ответила она, и её слова были чистой правдой. — Вспоминаю, как всё было, и становится грустно, что это уже никогда не вернётся.
— Ты верь и молись, и сбудется по вере твоей, — ответил он. — Идём.
И подал руку.
— Боишься? — он заметил её невольную заминку.
— Нет, — тихо сказала Дарья. — Я тебе верю.
Она снова услышала гомон толпы. Время, растянувшееся, словно капля густого сиропа, опять вернуло свой прежний бег. На мгновение она отметила совершенно ошалелую физиономию Стаса. Лица прочих видеть не могла — не добивал слабосильный масляный фонарь — но в том, что они испытывали сходные чувства, была уверена на сто процентов.
Волнение сразу куда-то подевалось. Есть смысл переживать, когда имеется какая-то неопределённость. Сейчас всё было предельно ясно.
Впрочем, последнее слово ещё не сказано, и право на это слово — у неё.
Глава 9
«Человек предполагает, а Бог располагает»
«…довести до ведома всех священнослужителей приходских, чтоб собирали при храмах по воскресным дням детей от девяти лет и до двенадцати, всякого сословия и обоего пола, да учили грамоте, счёту да Слову Божию. И чтоб по взимании податей ежегодно экзаменовать тех детей в счёте, чтении и письме, и ежели учены они худо, то такового священнослужителя самого штрафовать нещадно да священства лишать, ибо чему может научить христиан пастырь, сам грамоты не ведающий…»
«…дополнить школу цифирную да навигацкую классом словесности, да учредить при той школе класс аптекарский…»
Пётр Алексеич с самого утра 1 января порадовал подданных целой пачкой очередных указов. Кате на язык так и просилось выражение «бешеный принтер». То ли он их загодя приготовил, чтобы пакетом издать, то ли и правда работал не покладая пера. Что ж, лиха беда начало, и среди законодательных актов практически всё смотрелось весьма полезным. Хотя… В той истории, насколько помнила Катя, не заладилось у него с начальным образованием. Организовал только горные школы — понятно для каких специалистов — и отметился указом о запрете жениться не получившим образования дворянским сыновьям. Ещё она помнила дату открытия школы в Сухаревой башне: 14 января 1701 года. Строительные леса со здания ещё не сняли, хотя внешние работы были завершены, шла только финальная отделка и уборка внутренних помещений. А в некоторых классах уже полным ходом наблюдалась подготовка к занятиям.
Конечно, указы с предписанием штрафовать и «расстригать» попов за плохо выученных детей — это прекрасное поле для злоупотреблений. Тут надо много думать, чтобы и священникам, и крестьянам было выгодно, когда самых талантливых детишек из деревень после церковноприходских школ забирают продолжать обучение. Скажем, если деревня дала перспективного ученика, и тот полный год затем в главной школе отменные результаты показывал, то в следующий год всей общине плюс в карму и минус в налоговые отчисления. Или зачёт в рекрутский набор — вместо солдата, дескать, возьмут парня в учение. Тоже вариант. Через несколько лет этот же парень с большой вероятностью вернётся в родной уезд и начнёт сам детишек учить. А если давать учителю при условии работы в провинции хотя бы личное дворянство, то от желающих отбоя не будет… В указе этого не было, но что такое «подзаконный акт», Катя знала хорошо. В крайнем случае, Пётр Алексеич был мастер указы с дополнениями к предыдущим вдогонку публиковать. Пусть не только кнутом, но и пряником людей мотивирует, полезно будет.