– Я согласна и попробую создать инициативную группу или привлечь новых членов в вашу. Хотя…
– Отлично! – воскликнул Тим, – будем считать, что у нас народу прибудет. Во всяком случае, Лидхен, ты наша. Согласна?
Улыбаясь, Лидия Эрдман утвердительно кивнула.
– Нам пора, – заключил Никлас.
Ребята собрали посуду, и Мишель отнесла её на прилавок. Они вышли на свежий воздух. Накрапывал обещанный службой прогноза дождик.
Кон советуется с Буххольцем
Берлин, март 1935
– Слыхал, – Кон махнул в сторону Харденбергштрассе, продолжая разговор о культуре, – готовится премьера нового шедевра Рифеншталь «Триумф власти». Говорят, по заданию самого!
– Ах, Симон, меня больше волнует смерть Александра Моисси. И ведь от простого гриппа умер. Какой был артист! Не могу забыть его Освальда в «Призраках» Ибсена. Ну и Фёдор в «Живом трупе» графа Толстого. Но, видимо, Симон, о былых культурных временах нам придётся позабыть.
– Да-да. Как раз семнадцатого будет умопомрачительный парад на Люстгартен с обходом войск самим Гитлером. Неужели война?
– Пока вроде только олимпиаду готовят, – отмахнулся от предположения Буххольц, – но и за нас тоже берутся. Месяц назад «поймали с поличным» одного еврейского парикмахера. Мол, при клиентах позволил себе неподобающие комментарии о национал-социалистической политике. На год и три месяца засадили. И это ещё милостиво, от новых-то господ…
– Ну так идиот же! А раз парикмахер, так вдвойне. У этих рот не закрывается. Правда, и уши тоже. Но я тебе скажу, что и не еврей получил бы то же самое.
– Не скажи, Симон. Это только пристрелка. Конечно, расправляются пока с политическими. Пять газет уже запрещены! Пусть уж «Берлинский вестник» – издание сатирическое – коричневым не по вкусу; ладно «Правду» закрыли, но чем мешала им «Красочная кинохроника»?
– Зато «Дер Ангрифф» стал процветать.
– Вот именно, Симон. Более антисемитской газетёнки я не знаю! Хозяин – сам доктор Геббельс. Доходит у них до смешного, когда фон Ягов, фюрер берлинско-бранденбургских штурмовиков, запрещает своим молодчикам читать любую другую газету, кроме партийной тогда… когда они в служебной форме.
Симон толкнул приятеля в бок:
– Смотри, легки на помине. Вон, на другой стороне улицы. Давай всё же зайдём сюда!
И они поспешили укрыться в ближайшем кафе, взяли по кружке пива и солёные бублики. Проницательный бармен указал им на свободный столик в дальнем углу. Как обычно в дневное время, посетителей было мало.
– Этот ураган в прошлом месяце у тебя в магазине ничего не повредил? – начал Кон несколько издалека. – В Кройцберге он особенно зло прошёлся.
– Да нет. Витрины я успел закрыть. И цокольный этаж. Крышу не сорвёт. Но ты ведь не это хотел спросить?
– Не это, Герман. Ведь не секрет, что многие из наших уже эмигрируют? Я «Штюрмер» не читаю, но что печатает о евреях Штрайхер, этот подонок с длинным носом, – так это же инквизиция! Мне соседи рассказали. Мы как будто используем для ритуалов кровь арийских детей. Как тебе это нравится? «Еврейские гешефты обманывают покупателей». Вот брешет! Только ли это должно нас беспокоить? В Австрии тысячи евреев уволены. Здесь нам отказано в медицинской страховке. Офицеров увольняют из армии. И каких офицеров! Мне знакомы наши, прозорливые, которые уезжают. Наверно, они думают правильно. Но я тебе скажу, бежать я не могу. В мои шестьдесят семь я ещё ничего себе, и начать на новом месте тоже сумел бы, но сёстры… Йеттка совсем больна. В общем, я попробую переждать. Не вечно же это будет.
– И как?
– Герман, доверительно, только для тебя. У нас арийские соседи, они не национал-социалисты, скажу тебе: они наши надёжные друзья.
– И?
– Я продам магазин сыну соседки, его зовут Бернхард Краузе, или перепишу на него. Представляешь, вывеска «Модная одежда Бернхард Краузе и K°». Какой тут бойкот? Он чистый ариец. Конечно, сделаем всё фиктивно, с капиталом я ему помогу. Через нотариуса. Деньги не пропадут. А моё участие в деле сделаем как у тебя с сыном, то есть я скрытый вкладчик. И деньги сберегу, и прибыль кой-какая. Вот об этом и хочу с тобой посоветоваться. В юридических вопросах ты посильней меня.