— Это и есть та сделка, ради которой ты явился?
— Это кусочки хлеба.
Услышав о хлебе, Эдем подумал, что алкоголя сегодня было многовато, а вот с закуской не повезло. Чувство голода просыпалось и ходило на цыпочках рядом с потревоженной жаждой жизни.
— Ты же любишь рыбалку, — Саатчи сделал паузу, но поняв, что Эдем не попросит раскрыть метафору, сдался сам. — Я разбрасывал хлеб, чтобы приманить тебя к наживке, а потом подсечь соглашением. Понял?
Теперь он напоминал Эдему обиженного ребенка. Остатки страха исчезли.
— Похоже, тебе нужно поучиться стратегии ведения деловых переговоров. Что за сделка?
Саатчи вынул из кармана пиджака монокль на цепочке, протер его рукавом и с серьезным видом вставил в глазную впадину.
— Традиционная: исполнение желаний в обмен на душу.
— По моей бессмертной душе, ты хотел сказать. Нет, спасибо. Предложение не соответствует плате.
Саатчи от удивления выпустил монокль, и цепочка змейкой выскользнула из кармана вслед за линзой.
— Странная наглость для человека, который минуту назад держал пистолет у подбородка. Ты знаешь, куда попадают души самоубийц?
— И зачем ты меня остановил, если все равно моя душа попала бы в ад?
— Попала бы, но без моего посредничества. И что мне тогда за выгоду?
Вспомнив о пистолете, Эдем вернулся в ванную, забрал его из изразца у унитаза и поставил на предохранитель. Положил на стол рядом с картами. Саатчи с любопытством наблюдал.
— Я не заключаю невыгодных сделок, даже с джиннами. Если ты умеешь видеть будущее, то должен это понять, — заявил Эдем.
— Ближайшее будущее. Но пока ты перестанешь вести торг, человечество уже успеет отрицать теорию Эйнштейна и найдет внеземную цивилизацию.
Эдем принялся листать роман, делая вид, что ему неинтересно.
— Вот он согласился на сделку ради большой вещи, — кивнул Саатчи на книгу.
— Ради большой вещи на 150 страниц? Уже могли бы предложить хотя бы Улисса.
— К сожалению, «Улисс» случился без нашего участия.
Саатчи принялся разминать пальцы, отчего в комнате захрустело так, будто кто-то бродит по осеннему лесу.
— Ладно. Эксклюзивное предложение: жизнь в теле другого человека.
Эдем оторвался от книги.
— Ты контролируешь его тело, его память, и делаешь то, чего не мог бы сделать в своем. И ложечка черной икры на этой порции суши — человек, чье место ты займешь, может обладать огромными возможностями. Властью, богатством, славой, харизмой или такой степенью сексуальности, что ни одна женщина не сможет отказать. А может, у тебя нестандартные фантазии на этот счет. Оказаться в теле самого сильного футболиста и почувствовать, как ноги сами ведут игру, как мяч, покоренный твоей воле, летит в угол ворот, а трибуны ревут. Стать хирургом и за операционным столом понять, что сложный механизм человеческого тела для тебя — развернутая книга, и хитрая операция дается тебе без всяких усилий… О чем ты мечтал в детстве?
Эдем отвернулся к книжной полке и принялся переставлять книги по размеру: от грубейших до карманных.
— Чтобы родители гордились мной.
Саатчи набрал воздух для следующего спича, но после ответа Эдема так и замер с разинутым ртом.
— А технически? — спросил Эдем. Он выставил все как следует, но не оборачивался к зеркалу, продолжая поглаживать подушечками пальцев корешки книг.
— Технически… — белки глаз Саатчи посветлели. — Насчет памяти: достаточно будет захотеть что-нибудь вспомнить, как чужое знание сразу же придет. Если же говорить о характере — это как кофе со сливками. Твой характер и модель поведения — это кофе, а аватара — сливки. Отделить их уже нельзя, но кофе — всегда основа. Если ты совершишь что-то такое, что не согласуется с характером и принципами этого человека, вернувшись в свой ум, он решит, что вчера его обмарило, что он дал слабину или что-то похожее. Но твои собственные воспоминания не останутся в ее голове — об этом можешь не беспокоиться. Захочешь дать аватару больше воли — выпей чего-нибудь покрепче, но даже тогда у него нет решающего контроля над тобой. Бонус к этому предложению — техническое обслуживание. Будут вопросы — найди зеркало и позови меня.
— Сколько времени я смогу провести в чужом теле? — в обороне Эдема расползалась трещина.
— Один человек — один день.
— Один день — это ничто. Смысл был бы, если бы речь шла о году.
— Год в чужом теле? Да ты снова схватишься за пистолет!
— Ты сам знаешь, что это плохое соглашение, — заявил Эдем и пошел на кухню. Ему не помешал бы кофе и, поскольку самоубийство не удалось, что-нибудь перехватить. Найдя только растворимую, Эдем выключил электрочайника и почувствовал себя участником театра абсурда, который пытается противостоять окружающему его хаосу с помощью простых и обыденных поступков.