— А что она?
— Она недорогая. Или нарочито дешевая, как сказали бы критики, уверенные, что в гараже я держу роллс-ройс, а на этой приезжаю на благотворительные вечера. Но мне просто не нужна дорога. Если понадобится ройс, я арендую его.
— Как вы пришли к благотворительности? — спросил Эдем. — Такие вещи не случаются внезапно.
— Напротив, — возразила Инара. — Это происходит как раз внезапно. Сначала ты помогаешь своей коллеге собрать денег на лечение ребенка и обнаруживаешь, что таких детей много, потом приходишь на его выписку из больницы, а однажды встречаешь бизнесмена, для которого благотворительность больше, чем просто попытка укрыться от налогов.
Они миновали Радужный массив и на Керченской площади свернули налево. Путь вел их на Троещину.
— А я думал, что вы познакомились с мистером Домановским еще студенткой.
Итак, парень, из-за которого Инара когда-то покинула Эдема, так и не стал ее мужем.
— Чего бы это? Это жизнь, а не телешоу для домохозяек.
Они ехали малолюдным проспектом, мимо однотипных бетонных коробок, белых киосков, которых здесь было много, и мимо супермаркетов, от безысходности заселившихся в здания, возведенных еще при Союзе. Размеренный мир окрестности Киева.
Инара заехала в один из внутренних дворов и остановила машину у десятиэтажки, отличавшуюся среди других разве что скупой вывеской «Гитары». Магазин, в который они ехали через пол города, размещался в подвале.
— Никогда не был здесь, — признался Эдем и за себя, и за Крепкого.
— Что вы тогда за музыкант, если не знакомы с нашим, украинским, Гибсоном?
2.7
Тяжелая металлическая дверь словно скрежетнула наждаком, впуская в тесную, обитую зеленым вельветом комнату. Гудивший в углу кондиционер превратил ее в нижнее отделение холодильника. По стенам миниатюрного лавки хозяева развесили одинаковые безликие гитары.
— Инара, я порекомендую вам лучший лавочка, — вполголоса сказал Эдем.
— Не судите о песне из первых нот, — ответила она.
Из боковой каморки к ним вышел низенький человек в синих очках с такими сильными диоптриями, что хоть Луна рассматривай. Он пискнул пультом и выключил кондиционер. За стеной кто-то работал наждаком.
— Я к вам кое-что купить, — приветствовала его Инара.
Мужчина улыбался, а глаза за стеклянными очками уменьшились до размера ягоды смородины.
— Рад вас видеть, Инара. Я с утра чувствовал, что день будет теплым. И вы здесь, пришли его согреть. А кто это с вами?
— Это Олесь Крепкий. Музыкант.
— О, других здесь и не бывает. Павел Михайлович, — хозяин протянул кончики пальцев и сразу забыл об Эдеме. — Инар, а я недавно о вас думал. Знаете, когда работаю, люблю думать о людях, о местах и событиях. Это передается инструменту. Потому гитара, которой я занимался в тот момент, получилась идеальной для весенних песен.
Инара засмеялась.
— Приятно, что вы видите меня именно так. Что ж, может быть, именно она нам и нужна.
Павел Михайлович стал более серьезным и поднял пальцы.
— Вы знаете наши правила. Если выберете ее, так и будет.
Инара безропотно кивнула.
— Этот выбор я поручу своему спутнику, — ответила она.
Павел Михайлович прищурился, будто его телескопических диоптрий было мало, чтобы разглядеть Эдема.
— Как скажете. Петр Михайлович, нам нужны гитары! — крикнул он в каморку, а потом и сам исчез за дверью.
Скрежет нажда стих, и через несколько секунд хозяин лавочки вышел к покупателям с двумя гитарами в руках. Только очки в этот раз на нем были в красной оправе и послабее.
— Холодно, — пожаловался он. — Поздравляю, Инаро, вас и вашего спутника. Где-то я его видел.
Инара с уважением кивнула.
— Здравствуйте, Петр Михайлович.
Муж поставил гитары на подпорки. Еще две принес Павел Михайлович. Близнецы в идентичных шерстяных рубашках и толстых брюках стали у своих одинаковых инструментов, и Эдем почувствовал себя героем фильма Линча — только зеленый вельвет сменить красный бархат.
— Олесю, я полностью доверяю вашему вкусу, — сказала Инара.
Если бы Эдема сейчас попросили разбить яйцо, он не гарантировал бы стопроцентный результат — столь неуверенно чувствовал себя.
Первой он решил протестировать не ту гитару, что поближе, а одну из вынесенных Павлом Михайловичем. Внимательно осмотрел ее против света — чувствовалась добротная ручная работа. В розетке виднелось фирменное клеймо — бабочка с красным и синим крыльями. Эдем оперся ногой о деревянный выступ и провел по струнам.