Старшина тоже курсант, но и большой начальник для всех прочих курсантов. Он может наложить взыскание — дать несколько нарядов вне очереди и даже посадить на гауптвахту, может сделать так, что жизнь у курсанта будет куда как вольготней или, наоборот, горше, чем у всех. Живет старшина в отдельной каморке: просыпается не по команде и спать ложится неведомо когда, в город ходит без увольнительной записки. Лейтенанты — командиры взводов — разговаривают с ним уважительно, угощают папиросами, и он перед лейтенантами не тянется по стойке «смирно».
Лейтенант Абакумов — командир взвода, в котором проходили курс артиллерийской науки Костя с Семеном, на полигон являлся вслед за батареей, сам руководил занятиями. Не столько, впрочем, руководил, сколько наблюдал и молчал. Он будто не замечал, что курсанты мерзнут, и виду не подавал,?то самому не жарко, хотя одет он был едва ли теплее.
— На фронте труднее будет, — любил он говорить по поводу мороза и всяких курсантских тягот. Если же взвод вконец раскисал, Абакумов сочувственно спрашивал:
— Холодно?
— Холодно, товарищ лейтенант!
— Снять шинели! Бегом марш!
Сам тоже снимал шинель и бежал впереди. Через четверть часа щеки снова румянились. Но день только еще начинался и до обеда было ой как далеко;..
Изрядное большинство курсантов во взводе, как и во всей батарее и, наверное, в дивизионе, составляли выпускники средних школ, за несколько дней до войпы закончившие десятилетку, и несколько студентов начальных курсов институтов. Люди грамотные, легко постигавшие теорию артиллерийской стрельбы. Поэтому Абакумов на теорию не налегал, гнул свою линию: старался за полгода сделать из штатских ребят настоящих вбенщдх, и не просто военных, а командиров.
Час обеденный — желанный час. Но не только потому, что он обеденный. Зимой в пятом часу вечера уже темнеет, поэтому занятия во второй половине дня проходили обычно в помещении: в классе или на миниатюр-полигоне.
Совсем иное дело, чем топтаться на снегу, — сидеть возле жарко натопленной голландки, наблюдать в бинокль за обозначениями условных разрывов на макете и подавать команду на несуществующую батарею:
— …Один снаряд, огонь!
— Вы-ыстрел! — это руководитель занятий майор Виноградский давал знать, что батарея команду приняла и выполнила. Помедлив, он сообщал:
— Клевок, клевок…
«Клевок» — значит, дистанционный снаряд разорвался на земле, а не в воздухе, как положено ему, значит, в прицел или уровень надо внести поправку. Снова команда и снова условные разрывы. И так до тех пор, пока цель не пристреляна.
— Теперь долби что есть силы! — одобрительно рокотал майор Виноградский. — Ба-атарея, четыре снаряда, беглый огонь!
И вызывал к макету другого курсанта:
— Цель — пулемет, вот он. Батарея здесь, НП — тут. Задача ясна?
Надо было за сорок секунд закончить глазомерную подготовку исходных данных для стрельбы и подать команду. Сорок секунд — предел. Майор требовал укладываться в двадцать, более того, открывать огонь немедленно.
— Время, время! — подгонял он задумавшегося над задачей курсанта. — Долго считаешь. За это время пулемет роту целую уложит.
Майор тоже гнул свою линию: о баллистике и метеорологических условиях рассказывая мало — только самое необходимое, нажимая на умение мгновенно ориентироваться в обстановке, быстро наводить орудие в цель и пристреливаться.
В те ноябрьско-декабрьские дни главными были сообщения о боях за Москву. Их слушали всякий раз, как только передавало радио, а ждали одного — победного, все были уверены, что другого в конце концов быть не может. И оно, это сообщение о разгроме гитлеровских войск под Москвой, пришло. Теплым стал этот День, хотя стужа и не ослабевала, но солнце, казалось, светило дольше, и лейтенант Абакумов, отчитывая кого-то за недостаточную выправку, улыбался…
Ватолин и Синельников в белье, босые сидели на нижней койке. Сийельников отчаянно, до хруста в скулах, зевал, однако придерживал Костю, собравшегося лезть к себе наверх.
— Постой же… Попрут теперь наши, верно?
— Попрут…
— Сначала без передыху до Смоленска, потом — до границы. И на других фронтах — тоже… А мы тут строевым вышагиваем. Так к шапочному разбору и попадем.
— Строевой тоже нужен, — похлопывая Семена по спине, весело отвечал Костя. — Для парада пригодится.
4
Мрачен декабрь. И дни в нем самые короткие, и сменившие осеннюю непогоду морозы непривычно свирепы, и набирающие зимний разбег ветры особенно порывисты.