«Возвращен… к исполнению… прямых…» А мои, стало быть, кривые?! Ты что, меня выравниваешь, майор Мелешко? Да знаешь ли, Иван Васильевич, что на волоске висишь? Пребываешь в приятном неведении? Нет, дорогой товарищ, хватит. Я дело делаю, а ты его рушишь. Против нового… У полковника Карпова такое в проекте… Ни в одной части нет ничего подобного… Уж если проявлять заботу о личном составе, так делами, а не словами!»
Павел Андреевич умел быстро отходить. Успокоившись, решил: недостающие материалы следует взять на второй, у Пестрака. Не обеднеет Пестрак — лесу у него много, а взамен демонтированного водяного отопления поставить старое: все равно в будущем году там новую заставу надо строить, типовую. Тут и раздумывать не над чем.
Донесение Мелешко Карпов оставил у себя на столе — для памяти, чтоб не забыть распорядиться. И снова подумал о Мелешко, на этот раз с трезвой холодностью: ему пора уходить. Двадцать пять лет на одной заставе! В голове не укладывается. Не скажешь, что бездарен или ленив. Ершист — да. Характер показывает — водится за ним такое. Без малого десяток лет ходит застава в отличных — не только его заслуга, все вместе трудились. А на осеннем инспекторском смотре еле-еле вытянул, огневую — с натяжкой. Явно выдыхается. Значит, пора на отдых.
В серой дерматиновой папке с надписью «Граница» донесение начальника первой оказалось последним. Дождалась своей очереди коричневая папка — «На доклад». В ней приносили все прочие документы, в том числе окружные. Сегодня коричневая папка была тощей, и Павел Андреевич, прежде чем открыть ее, мысленно вспомнил и классифицировал прочитанное. Так уж привык.
Однажды и навсегда взяв себе за правило уделять границе максимальное внимание, он не отступал от него и потому терпеливо прочитывал написанные от руки донесения и рапорты, докладные записки, разного рода ходатайства, телефонограммы и коротенькие шифровки — все то, что помогало управлять огромным беспокойным хозяйством. Но еще больше предпочитал Павел Андреевич верить собственным глазам и ушам, в связи с чем редко засиживался в кабинете. Граница была его жизнью, и сам он, пройдя все ступени от рядового до начальника погранотряда, был предан ей без остатка.
За двойной дверью, в комнате оперативного дежурного, слышались голоса: до начала рабочего дня оставались считанные минуты и редко кто из офицеров проходил мимо, не заглянув, не поинтересовавшись у оперативного, как прошла ночь. Карпову это нравилось.
Боль окончательно ушла, и снова стало легко на душе. Павлу Андреевичу представился Кисловодск, тихий в эту пору, с жухлой травой на склонах гор, но безоблачный и теплый. Через пять дней, сменив мундир на штатский костюм, он с женой будет в санатории, где сможет наконец отдохнуть от постоянных тревог и забот, подлечиться. Под Новый год вернется на службу с новыми силами.
Минут пять сидел Павел Андреевич, откинувшись на спинку кресла, и видел себя в Кисловодске, куда ездил шесть лет подряд, но ни разу не оставался на весь срок путевки — недели через две начинало тянуть домой, к работе.
В окно Павел Андреевич видел низкие облака, из которых продолжал сеяться мелкий дождь. Гонимые ветром, облака стлались над тополями и проносились дальше, к полям.
Павел Андреевич занялся содержимым коричневой папки. Сверху лежал приказ округа о назначениях и перемещениях, отпусках и поощрениях — обычный кадровый документ, копии с которого рассылались во все части. Не без умысла оставляя приказ на потом, Карпов отложил его в сторону, бегло просмотрел содержимое папки, однако не обнаружил ничего, что требовало сиюминутного рассмотрения, и уже тогда только вернулся к окружному приказу. Прочитал не имевшие к нему отношения три параграфа на первой страничке, перевернул ее. И вдруг, не поверив своим глазам, изумленно вскинул рыжие брови. Растерянно огляделся по сторонам, будто хотел кого-то призвать в свидетели, пригнулся к следующей страничке. Ошибки не было. В четвертом параграфе черным по белому было написано, что начальником штаба Н-ского погранотряда назначается подполковник Суров Юрий Васильевич.
— Суров Юрий Васильевич, — повторил вслух Карпов.
Как же так получается? Почему Суров, если Карпов просил утвердить на эту должность Кондратюка Григория Поликарповича, тоже подполковника, не варяга, а своего, доморощенного, вот уже десяток лет ходившего в заместителях начальника штаба?