Радость Ким была неописуема. Никто еще не делал для нее столько, сколько сделал Марк всего за пару недель. Растрогали ее даже не купленные им дорогие вещи и не то, что он устроил эту необыкновенную поездку. Гораздо важнее были мелочи нематериальные. Марк торопится выехать пораньше, чтобы она успела набраться впечатлений. Он серьезно отнесся к ее желанию стать няней… И ни разу — ни разу! — не упомянул о костюме, в котором она работала в ресторане.
Ким впервые встретила на своем жизненном пути поистине благородного человека. Что же тут удивительного, что он завладел ее сердцем?
Глава седьмая
Марк убавлял скорость по мере того, как извилистая дорога с двумя рядами движения поднималась все выше.
— Опять эти уши, — Ким нагнула голову и подергала себя за ухо, как пловец, которого накрыло волной. Марк сам уже несколько миль ехал с заложенными ушами. — Ой, Марк! — Ким схватила его за руку.
Он свернул на обочину, но смотрел сейчас не на открывшуюся им панораму, а на лицо Ким, охваченное благоговейным страхом.
— Марк, я такой красоты еще не видела!
— Мы проезжаем перевал Уилкерсон. Меня самого всякий раз захватывает это зрелище.
— Перевал Уилкерсон, — повторила Ким и засмеялась. — Мы уже час едем по этой дороге, и один вид лучше другого.
Они вышли из машины и приблизились к хрустящему насту, образовавшемуся у края дороги. Перевал Уилкерсон находился на высоте более трех километров, и оттуда они могли созерцать уходящее вдаль заснеженное плоскогорье, по краю которого, далеко впереди, тянулись нескончаемые бастионы гор. В лучах заходящего солнца снег искрился и сверкал, золотисто-белое сияние слепило глаза.
— Все это для меня как откровение.
У Ким было вдохновенное лицо, и ее восторг бесконечно радовал Марка.
Он все еще не мог поверить, что он здесь, что он наплевал на работу, что Замброски придется теперь выкручиваться самому.
Марк знал, что поступать так не следовало. Уважаемые компаньоны, надо думать, сейчас в ярости. Причины для беспокойства у него, конечно, есть. Но в эти минуты они не много для него значили. Гораздо важнее было ощущение счастья и внутренней свободы, внезапно овладевшее им.
— Прислушайтесь, Марк, — Ким дотронулась до его руки.
— Я ничего не слышу.
— Вот именно, — прошептала Ким. Окружавшая их тишина была абсолютной и полной. Она владычествовала здесь, в Скалистых горах, окутывая все, что только мог различить глаз, на много миль вокруг.
Но нет, подумал Марк, слыша, как поет его сердце, радость может громко звучать даже в этой тишине.
Марку казалось, что Ким шмыгает носом.
— Холодный воздух, — поспешила объяснить она, — действует на носовые перегородки.
Но ей не удалось его обмануть. Марк подошел ближе и взял ее руку в свои. Ким оставила перчатки в машине, пальцы у нее были холодные.
Марк стоял молча, боясь нарушить словами очарование природы и помешать Ким проникнуться этим очарованием. Наконец она повернула к нему голову и улыбкой дала понять, что можно ехать дальше.
Поужинать они остановились в местечке Фэрплей. До конечной цели оставалось только двадцать миль, однако Марк слышал, как урчит в животе у Ким, к тому же он знал, что в местной гостинице, имевшей свою историю, хорошо кормят.
— Жду не дождусь, что вы скажете, — проговорил он, погружая ложку в густой овощной суп, который они оба заказали. С тех пор как они вошли сюда, Марк украдкой наблюдал за Ким. Сейчас Ким покраснела, что доставило ему большое удовольствие.
— Мне очень не по себе, Марк. Вы, наверное, считаете меня деревенщиной, но я действительно никуда не выезжала, поэтому веду себя как иные болваны туристы.
Марк медленно покачал головой, пристально глядя ей в глаза и не давая отвести взгляд.
— Нет, просто у вас свежее восприятие, а мне такая поездка очень сейчас нужна. Все это было так давно…
Когда же он потерял интерес к жизни? И почему этот интерес вернулся?
— Так как вам кажется это место?
Ким мечтательно улыбнулась и вздохнула.
— Нисколько не удивлюсь, если сюда войдет сейчас кто-нибудь из первых поселенцев. Вообще мне здесь нравится, только собираться в этом баре должны ковбои, а не современные парни в кроссовках. Легкие викторианские перекрытия тоже нравятся, и это старое пианино… Но чего я действительно никогда не забуду, так это скрипа половиц. Он-то и переносит меня в другие времена. Вы не замечали, как иногда какой-нибудь пустяк, запах мебельного лака, например, или падающий под определенным углом луч света…