Кладку они заложили и, уходя вчера в лагерь, обнесли место раскопок жёлтой технической лентой, чтобы её по возможности смогли заметить с высоты пролетающие вертолёты. Всё, казалось, было учтено, всё подготовлено, всё рассчитано, кроме…
Кроме вот этого злосчастного датчика, который принялся выдавать амплитуды разбушевавшейся шкалы и гудеть тревожным зуммером с самого утра сегодняшнего дня рождения Антона.
Николай у костра уже успел покормить Лёшку и, отпустив его на все четыре стороны, колдовал над тушками тайменя.
- Давно сменил Тимофея? – спросил Антон, покинув штаб-палатку и приблизившись к костру.
- Да уж часа три поди, - ответил проводник. – Лёшка разбудил, всё тянул меня в лес отчего-то.
- А Ружин?
- Тот, как всегда ничего не сказав, прихватил винтовку и отправился к порогам. Вон к тем скалам, - указал он рукой на далёкий берег, откуда слышались звуки бурных потоков устремляющейся в тайгу реки. – Я сходил за Лёшкой. И знаешь что?.. – калмык помедлил, стараясь подыскать нужные слова. – Вывел он меня к нашим вчера оставленным ступеням.
- И что?
Николай сделал эффектную паузу:
- А то, что кладка, которую мы заново временно уложили, теперь… нарушена.
- Как это? – не понял Антон.
- Верхний слой снят и разбросан кругом под ногами, вот как!
- Медведь?
- Не думаю. Зачем ему ломать непонятные ему вещи? Дупло или улей с пчёлами, ещё понятно, но чтобы сотворённое что-то искусственно… - он покачал головой. – Медведь раз десять обойдёт незнакомое ему и подозрительное место, прежде чем что-то сделать, и если он сталкивается с таким впервые, то предпочтёт лучше ретироваться: хоть они и злобные по натуре, но в то же время столь же осмотрительны и недоверчивы. Одним словом – рефлекс.
- Следы были?
- В том-то и дело, что ни-ка-ких… - протянул Николай.
- Вообще? – у Антона полезли вверх брови.
- Вообще. Медведь, кружа вокруг, сломал бы с десяток веток, подмял кусты, оставил бы царапины от когтей… А тут ничего. Только наши вчерашние отпечатки ступней, даже кирка лежит на том же месте.
Наступила пауза.
Спустя минуту, Антон решительно поднялся, натёрся вручную сделанным репеллентом от гнуса и направился к палатке начальника группы.
- Иду будить Старика. Часом раньше, но что поделаешь. Это становится непонятным. Сначала связь с вертолётами оборвалась, часы и компасы остановились, датчики магнитного обнаружения взбесились, а тут ещё кто-то… - он запнулся, - или что-то нарушило преграду из камней и, либо проникло внутрь, либо, наоборот, высвободилось из чрева подземелья. Старик будет недоволен, что мы не разбудили его раньше.
Николай кивнул, оттягивая марлю от дыма. Солнце только начинало всходить над верхушками бескрайней тайги, а с бурлящих порогов Учура слышался отдалённый крик таёжных выдр и всплеск выскакивающей из воды рыбы.
- Вот и отметили день рождения, - с досадой проговорил Антон, наклонившись, входя в палатку, однако из неё уже выходил сам Дмитрий Семёнович.
- С днём рождения! – произнёс он по-дружески, щурясь заспанными глазами на солнце. – Даша едва заснула после вчерашней находки, пускай ещё поспит девочка. – Взглянув на озабоченного помощника, тут же добавил:
- По лицу вижу, что-то случилось. Верно?
Наскоро умывшись, профессор подсел к костру и взял протянутую Николаем кружку с горячим чаем.
- Выкладывайте. Чувствую, выходной и праздник отменяются. Где Тимофей?
Антон вкратце объяснил создавшуюся ситуацию. На данный момент она состояла в том, что магнитный датчик показывал небывалый выброс в атмосферу каких-то неведомых лучей гравитационного поля, разломанную неизвестно кем каменную кладку и непонятный визит к скалам берега реки их геодезиста, ничего никому не сказав о своих таинственных планах. Перечисление фактов заняло не больше двух минут, заставив начальника группы глубоко задуматься, попыхивая папиросой. Николай свистнул Лёшку и добавил, что пёс с утра ведёт себя весьма тревожно, очевидно, чувствуя своим природным рефлексом что-то ещё, неизвестное им самим. Все трое, присев рано утром у костра, всё явственнее ощущали вокруг что-то недоброе, всё сильнее их пронизывала тайна, всё отчаяннее охватывало предчувствие какой-то необъяснимой… катастрофы.
Именно в этот момент из палатки вышла Даша.
№ 3.
Тимофей Ружин, он же Владислав Рогожин, он же Константин Безруков, он же бежавший из сибирских лагерей бывший заключённый, пробирался сегодняшним утром меж скал и порогов бурного Учура к одному, только ему знакомому месту. Николай-калмык был неправ, когда говорил коллегам по экспедиции, что в эти места ещё не ступала нога цивилизованного человека. Ровно восемь лет назад, сбежав из лагеря во время этапа в другую зону, Ружин вместе с напарником – таким же отъявленным зэком – на плоту пересекли почти весь разлив клокочущей реки и, никого не повстречав за свою двухнедельную одиссею, укрылись в этих местах на целых два года, промышляя охотой, рыболовством и собиранием ягод. Чем, собственно, и питались всё это время. Когда пришла пора второй зимней голодовки, Ружин добросовестно и можно сказать даже скрупулёзно расчленил труп своего бывшего подельника, закоптил человеческое мясо, и лишь поэтому выжил, не оставив в своей душе ни грамма разочарования содеянным. Дважды он попадал в лапы приамурских медведей, а однажды едва не был разорван в клочья тигром, однако во всех трёх случаях спасла винтовка, отобранная им при побеге у одного из охранников, который так и остался валяться в тайге с проломленным черепом. Он стал обладателем трёх десятков патронов, что, собственно, и спасло ему жизнь. Вернувшись назад в цивилизованный мир, когда о нём уже и вспоминать забыли, изменив внешность и сделав кое-какие пластические подтяжки на лице, бывший каторжанин вступил в новую жизнь, имея при себе изрядный запас золотых самородков, намытых им с ещё живым подельником. Если бы жители и изыскатели приамурских регионов знали, какие несметные богатства таят в себе геологические пласты вдоль Станового хребта у истоков Учура, то этот регион давно заполонили бы геологи и старатели со всей страны, не хуже тех мест в Карелии, где он так же когда-то промышлял старательством. Но, поскольку местность пользовалась дурной славой и была признана в научных кругах аномальной зоной с белым пятном на карте, то и желающих попасть сюда находилось весьма редко. А если попадались, то исчезали бесследно, не оставив после себя никаких следов, как это произошло с группой профессора Требухова. Поэтому Ружин был немало удивлён, когда год назад узнал, что на следующее лето в те места, где он два года скрывался от правосудия, снаряжается экспедиция энтузиастов, да ещё и под предводительством Сазонова, которого хорошо знал его покойный отец. Узнав в бывшем подконвойном сына своего погибшего приятеля и не имея сведений о его прошлой жизни, Дмитрий Семёнович согласился взять мнимого геодезиста к себе в команду. Ружину же только это было и надо, чтобы вернуться в те места, где он закопал основную часть своих намытых самородков. Таким образом, бывший старатель был зачислен в группу Старика с единственным условием: во всём слушаться начальника экспедиции и по возможности оказывать помощь остальным участникам похода. На поверку Ружин оказался неплохим напарником, а то, что он зачастую бывал замкнут в себе, особо никого не интересовало, раз его знает сам глава экспедиции.