Это был чужой запах.
Не человеческий.
Так не пахнут окружающие его люди. Никогда не пахли. Тут был собран непонятный букет непривычной ему консистенции сразу нескольких растений, какой-то плоти, каких-то неизвестных ему испарений.
Лёшка удручающе попятился и уставился на предмет, совершенно не понимая его происхождения. Даже его хозяева не смогли определить, из каких дебрей исторических эпох «вынырнул» этот деревянный рукотворный сук, так что уж говорить о нём самом?
Было ещё кое-что, сбивавшее с толку.
Следы.
Едва заметные в лишайнике, но издающие тот же запах что и самодельная палица, они вели в гущу деревьев и терялись среди кустарника в том направлении, где должен был находиться провал подземелья, куда они уже однажды спускались. Но самое интересное, что заставляло собаку топтаться на месте и не бросаться вперёд, это то, что следы эти принадлежали какой-то неизвестной обуви, не встречающейся ему никогда прежде. Это даже была не обувь, странная и непонятная, а нечто похожее на какую-то обмотку из шкуры давно убитого зверя. Но и запах зверя Лёшка не мог определить, поскольку никогда такого запаха не встречал и не чувствовал. В этой тайге такие звери не водятся.
Этот запах был не отсюда.
Оба напарника тем временем, осмотрев поляну, осторожно направились к кустам, поманив собаку за собой. Рюкзак Тимофей скинул с плеч и прислонил его внутри штаб-палатки к стойке растяжки, мысленно наказав себе тут же за ним вернуться, если случиться что-то из ряда вон выходящее. Он бы не расстался со своей ношей ни за что на свете, но повинуясь какому-то неясному чувству тревоги, а то и зыбкому голосу разума, решил оставить его на время, освободив тем самым себе руки и плечи. Кто знает, что может произойти в мгновение ока, если рядом и напарник и собака напряжены до предела.
Уже через несколько минут они выходили к поляне, где прежде должен был находиться провал: Николай-калмык впереди, за ним Тимофей, придерживая Лёшку на всякий случай за поводок. Гул работающих механизмов забивал теперь все уши и растекался по тайге всё сильнее, чем ближе они подходили.
- Не нравится мне это, - полушёпотом поделился впереди идущий Николай. Кивнув головой вперёд, он как бы спросил у напарника, что им предпринять, если они наткнутся здесь на незнакомых людей. Без своего начальника группы оба были растеряны и не знали как себя вести в данной ситуации. Их никто не предупреждал заранее, что здесь могут производиться какие-то строительные работы, им не дали понять при выходе экспедиции в тайгу, что ещё какая-то команда геологов будет производить здесь изыскательные работы, а то, что работающие механизмы подразумевали собой какие-то неизвестные им раскопки, они уже абсолютно не сомневались. Единственный вопрос состоял в том, каким образом эта новая команда геологов могла появиться здесь инкогнито, за время их собственного отсутствия, да ещё и на расстоянии трёхсот километров от ближайшего цивилизованного пункта? Даже Старик не знал ничего, иначе он давно бы рассказал своим коллегам о предстоящем рейде иной параллельной команды. Следовательно, эти люди и механизмы, издающие автоматический шум, находятся здесь негласно, иными словами, они, по всем вытекающим отсюда выводам, не должны здесь быть априори.
Такие мысли терзали обоих геологов, когда они, едва перешёптываясь, осторожно выглянули из-за поросшего брусникой небольшого холма, чтобы увидеть своими глазами происходящее.
Увидели и обомлели.
То, что предстало перед их глазами, им впоследствии суждено будет вспоминать всю оставшуюся жизнь. Как, впрочем, и псу (если здесь уместно такое шутливое сравнение).
В стороне от невидимого им провала, в огромном карьере, выкопанном очевидно в их отсутствие, копошились и работали несколько замысловатых агрегатов, которые предстали перед двумя геологами впервые в жизни – настолько они отличались от привычных машин и экскаваторов, прежде виденными ими на стройках. Конвейерная лента с вагонетками заполнялась вырытой землёй, неслась автоматически куда-то в глубину расчищенной воронки, пропадала из виду, и возвращалась назад уже пустой. Механические ковши спиралью загребали глину, мох и почву, подавали эти ковши к конвейеру и, опорожнив содержимое, по часовой стрелке возвращались за новой порцией для уже подоспевших пустых вагонеток. И так сплошным чередом, не останавливаясь не на секунду, вгрызаясь в почву всё глубже и глубже, с каждым пройденным метром опускаясь внутрь геологических пластов тайги. Какие-то насосы подавали сжатый воздух, тут же механическими щупальцами собирались и монтировались проходные магистрали из труб, всё связывалось в замысловатые узлы, спаивалось между собой и подавалось на втором конвейере в ту же воронку, что и остальные детали агрегатов. Сверкала сварка, поднимались лебёдки, передвигались какие-то громадные махины, похожие на бульдозеры, всё сопровождалось гулом, скрежетом, лязгом металла, и что самое поразительное, отчего у обоих приятелей поползли вверх брови, вся эта грандиозная работа производилась абсолютно автоматизировано, без какого-либо присутствия людей. Карьер был полностью механизированным, и они не увидели ни одной живой души. Никого. Ни операторов, ни наладчиков, ни грузчиков, ни даже одинокого прораба, который, по логическим размышлениям, должен был руководить этой стройкой. Одни роботы, одни автоматы, одни бездушные агрегаты.