— Непочтительность к родителям — очень тяжёлый грех, — качнул головой учитель, — Но то, что ты так рьяно хочешь приступить к тренировкам — это хорошо. Идём на площадку, я придумаю для тебя что-то особое! Следуй за мной!
Хань поплёлся следом за учителем, но предательство матери заглушало даже страх перед предстоящими болью и страданиями. Одно радовало — вскоре приедет отец, которому Хань расскажет всё, не жалея красок! И тогда дни подонка-учителя сочтены!
Глава 7, в которой герой проявляет предусмотрительность, но это не спасает от новых предательств
В этот раз Хань, как и положено мудрому и скромному юноше, положился на уже имеющийся опыт. Пусть отношение слуг изменилось, пусть по непонятным причинам все вокруг на него смотрели по-другому, но он не стал повторять прошлые ошибки и пытаться взять в лес нужные в походе вещи и запас еды. Теперь-то он знал, что слуги в лес допущены не будут, вещи придётся тащить самому, да и к тому же заплечные сумки — прекрасный повод, чтобы засунуть туда что-то тяжёлое.
Хань даже умудрился шепнуть Мэй, чтобы та тоже ничего не брала — с подлого учителя сталось бы нагрузить и её.
Как оказалось, предосторожности не помогли. Учитель, увидав Ханя и Мэй, удовлетворённо хмыкнул, достал непонятно откуда кисть и две полоски ткани, в которой Хань с возмущением узнал шёлк своих лучших свитков.
Если бы не предыдущий опыт, и Хань не усилил бы с помощью ци своё зрение, то мог бы ничего не заметить. Но теперь он увидел, как кисть, зажатая в пальцах мерзавца, тускло засветилась от наполняющей ёё ци, после чего легко заскользила по лежащим на его предплечье полоскам, оставляя каллиграфические надписи драгоценными красными чернилами. Затем учитель повязал их на запястья Ханя и Мэй. Хань взглянул на ткань с удивлением — там было написана совершенная глупость: «Объятия болотной трясины».
Он уже давно привык к оскорблениям, сравнениям с икринками и головастиками, рассказам, как ему, Ханю, не стать таким как учитель, и что ему не одолеть водопад. Так что надписи он не удивился — оскорблением больше, оскорблением меньше. Вот только надпись на запястье Мэй была точно такой же — а её головастиком никто никогда не обзывал.
Но стоило лишь двинуться с места, как Хань понял значение надписи. Его действительно словно обхватила трясина — каждое движение стало замедленным и тяжёлым, словно он барахтался в огромном чане с мёдом или патокой. Не слишком помогало даже использование ци — слишком быстро уходили силы. Хань скосил глаза на Мэй — та махала в воздухе руками и, судя по замедленным движениям, испытывала те же самые затруднения. Вот только вместо огорчения от новой подлости наставника на её лице был написан полный восторг.
— Ну что, мои любимые ученики? Отправляемся в поход? — ухмыльнулся негодяй.
— Да, учитель! — хором ответили Хань и Мэй.
Дорога в лес с новыми талисманами оказалась не такой ужасной, как опасался Хань, всего лишь физически изматывающей и пожирающей огромное количество ци — никакого сравнения с камнем на спине или тяжеленными сумками. Ему всё равно хотелось возмущаться и протестовать, но вид Мэй, решительно идущей впереди, заставил проглотить все гневные слова.
День выдался очень тяжёлым — пришлось не только продираться сквозь подлесок, не только преодолевать сопротивление талисманов, перебираться через реку и рисковать сломанными ногами на каменной осыпи, но и потом, когда начались особо густые заросли, прыгать как белка с ветки на ветку, защищая себя от листьев и сучьев с помощью ци. А затем учитель куда-то исчез, и им с Мэй довелось идти вперёд, попутно выискивая его следы — раздавленный мох, примятую травинку или же обломанную ветку.
Когда Хань неожиданно упал, он не понял, что произошло — ведь они с Мэй шли по совершенно открытой звериной тропе. Он бы устыдился своего позора, если бы Мэй не упала следом. После нескольких падений на ровных местах они поняли, что что-то не так. Хань решил воспользоваться палкой, чтобы прощупывать дорогу, и вскоре обнаружил невидимое препятствие. Последовав совету Мэй, он направил ци в глаза и увидел, что путь преграждает множество едва видимых светящихся нитей, совершенно неощутимых нормальным зрением.
Нити оказались непрочными, они полностью исчезали после столкновения с ногами, так что Хань испытал мстительное удовлетворения, наступая на них и разрушая. Он мог бы даже ощутить что-то романтичное — ведь сейчас не было учителя, а рядом находилась Мэй, но усталость от проклятых талисманов не оставляла сил даже на разговоры, а постоянная резь в глазах от усиления зрения отдавалась тупой болью в голове.