Но, во-первых, головой Фенг бился разве что о затрещины отца, а во-вторых, это никак не объясняло, каким образом он стал обладателем умения читать. Откуда ему вообще знать, что в большой надписи на въезде в деревню «Пусть боги удачи и плодородия защищают Дуоцзя» допущена ошибка? Но он каким-то образом понимал, что вместо иероглифа «река» стоит иероглиф «лягушка», и таким образом слово «защищают» превращается в «сморкаются». И несмотря на то, что вслух обе фразы звучали одинаково, надпись обретала зловеще-правдивый смысл — боги действительно сморкались на деревню Дуоцзя, давно уже не посылая ни плодородия, ни удачи.
Фенг покрепче ухватил палку и принялся перемешивать бельё в плетёной бадье. Делать такие умел лишь кривой Яо — только он знал хитрое плетение, чтобы вёдра и корыта не протекали. Несмотря на то, что бадья была гораздо легче деревянного корыта, у Фенга никогда не хватало сил дотащить её к реке, всегда приходилось катить.
Бельё в бадье, наполненной водой и золой, сопротивлялось, оно лишь булькало и неохотно сдвигалось с места. Фенгу приходилось налегать на палку изо всех сил. Он не имел понятия, почему, чтобы сделать одежду чистой, её нужно ещё больше испачкать в грязной золе, но каким-то образом это получалось.
«Чистота превращается в грязь, а грязь превращается в чистоту», — подумал Фенг. Красивая фраза вышла настолько удачной, что ему захотелось её тут же записать на свитке из лучшего шёлка!
На свитке? Из шёлка? Писать? Фенг никогда не учился писать, единственный свиток в деревне находился у старосты, а весь шёлк — в праздничной ленточке его жены, которой та очень гордилась. Что за ерунда лезет в голову? Фенг посмотрел на свои руки — они оказались непривычно маленькими, тонкими, мозолистыми и с намертво въевшейся грязью, как будто после тренировок учителя. Может, приказать слугам, пока его нет поблизости, чтобы бельё постирали они?
Фенг мотнул головой и застонал. Опять! Опять это начинается! Снова лезут эти глупые мысли! Он ухватил бельё из бадьи и, надрываясь от тяжести, потащил полоскать в реке. Стекающая вниз вода делала бамбуковые стволы маленького мостка, на котором стирала вся деревня, очень скользкими, так что несколько раз он едва не свалился.
Наклонившись, он прикинул, как лучше всего начать полоскать бельё, но, увидев своё отражение в спокойной речной заводи, удивлённо открыл рот.
Вместо исхудавшего, но, несмотря на тысячи издевательств, прекрасного юноши на него смотрел ребёнок. Маленькое острое лицо, впалые щёки, грустные усталые глаза — отражение принадлежало совсем малолетнему, лет шести-семи, сопляку. И этот мальчик совершенно явно являлся простолюдином — пусть вовсе не злобным и не отвратительным, как выглядел учитель.
Фенг застыл, ошеломлённый совершенно незнакомым и одновременно таким странно привычным отражением. Зачарованно наклонился всё ближе и ближе к воде, пока его нога не поскользнулась на мокром бамбуке и он не рухнул в реку.
Фенг замахал руками, забарахтался в воде, но сделал только всё хуже. Его подхватило медленное, но сильное течение, затянуло в стремнину и направило прочь от крестьянок и других детей.
— Эй, смотрите, Фенг тонет! — закричал кто-то.
— Дерьмофенг тонет!
— Дерьмо не тонет!
— Следи за языком, сопляк! — прозвучал сварливый голос, и раздался звук затрещины.
Фенг хватался за белье, но оно вырывалось из рук, его тащило течение. Он попытался позвать на помощь, но только ещё больше нахлебался воды.
— Криворукий приемыш! — раздался выкрик Айминь. — Да что ж такое!
— Воистину, городской дурачок!
— К берегу греби, дурак!
— Дерьмофенг наконец-то помоется!
— Да ты сам дерьмом воняешь!
— Я? Да иди ты сам помойся!
Дети дрались, парочка полетела в воду, но Фенгу было совсем не до возни на берегу — он уплывал все дальше, а бульканье воды и шум реки заглушали удаляющиеся голоса. Наверное, опять чесали языки, что он приемное криворукое говно, порождение городской шлюхи из выгребной ямы, чем, несомненно, и объяснялась его криворукость. Где-то в глубине души Фенг даже был с ними согласен: ну как он мог уронить столько белья, столько важной и нарядной одежды, да ещё когда ему поручили ответственное дело — помочь в подготовке к празднику летнего солнцестояния и дню подношений духам?