— Летрен стоит того, чтобы умереть за него? — начал я прощупывать почву, пока не зная, на какие точки надо давить.
— Дело не в этом. Если я предам его, то смерть самое лучшее, на что я могу рассчитывать. Ты не знаешь этого кроколюда.
— Значит, он страшный и ужасный. Ходит по Таврическому саду и пугает грязных детишек, — облегченно сказал я.
Облегченно не потому, что мне такие люди, то есть существа, нравились. Просто мне была ясна категоричность Румиса. Летрен, получается, крокодил во всех смыслах. Впрочем, я и не собирался его жестко прессовать. Как понял, он любит деньги. Значит, мы договоримся.
— Я не хочу причинять вред Летрену или Ораэлю. Мне лишь надо поговорить с твоим боссом.
— Поклянись.
Я хмыкнул. Видимо, он действительно сильно боится патрона, раз выдвигает такие дерзкие требования. Однако на других условиях мы с ним явно не договоримся.
— Клянусь, что не причиню вреда Летрену, Ораэлю и тебе на завтрашней встрече.
Обжегшись на Липком, я тщательно подбирал слова. Поэтому сказал лишь про завтра. Что, к примеру, я могу нашинковать того же Летрена дня через два — упоминать не стал.
— И придешь только один. Без них.
— Идет.
— Хорошо. Тогда с тебя еще полкилограмма. За то, что устрою встречу.
— Смотрю не только твой шеф любит деньги, — подал я руку Модификатору.
Он оперся на нее и поднялся. Я убрал плазмоган, поставил стол на место и вывалил на него килограмм пыли. Самые большие деньги в жизни, что я отдавал за услуги. Румис мгновенно смел их в инвентарь и протянул мне ладонь, другой держась за свежую царапину на шее. Мы обменялись рукопожатиями, закончив эти своеобразные переговоры.
— Пойдемте, — кинул я Рис и Троугу.
Уже оказавшись почти у двери обернулся, задав интересующий меня вопрос.
— А что со ржавчиной?
Модификатор на несколько секунд замер. Видимо, обдумывал, отвечать мне или нет. А что — власти слова над ним я больше не имею. Меч не направлен на горло пергу — можно и покочевряжиться. Или вовсе пойти в отказ. Однако Румис заговорил.
— Летрен экономит на всем. Даже для своих. Имплант, что он достал, и с самого начала не выглядел новым, а теперь покрылся странными пятнами. Придется менять.
— Жлоб он, — коротко ответил я и вышел наружу.
Собственно, очень хорошая схема. Экономить на нелегалах, вставляя им дешевенькие детали б/у. А что? Жаловаться они не побегут. Нелегалы не любят привлекать к себе внимание. Поэтому Летрен волен диктовать им любые условия — в пределах разумного. Что до самих деталей — так все так делают. Многие наши компании перешли с практически вечных железных запчастей на пластиковое фуфло с одной лишь единственной целью. Чаще ломается — чаще чинишь. Или еще лучше, покупаешь новое. М — маркетинг.
— Это все неправильно, — негромко сказала Рис.
— Ничего страшного. Он торговец. И умеет разграничивать личную обиду и выгоду. Меньше чем за десять минут он заработал килограмм пыли. А то, что я его немного помял… Закроет глаза.
— И у тебя нет никаких границ, через которые ты не переступишь ради достижения цели?
— Разве так не должно быть? — ответил я вопросом на вопрос.
— Даже у Игроков с темной кармой существует нечто, что они никогда не сделают. Темная карма не значит, что ты плохой. Просто у тебя свой взгляд на определенные вещи. Как и светлая карма не делает из Ищущего святошу. А ты… ты…
Она замолчала, задохнувшись и не в силах продолжить. Троуг потупил взор как девица из высшего общества, услышавшая матерное слово. Я разглядывал своих друзей, очертания которых еле просматривались в темноте, и чувствовал подкатывающую злобу.
— Договаривай, что я?
— Ты становишься другим. Словно после смерти Охотника все то темное, что было в тебе, выплеснулось наружу. И оно затмило светлое. А ты не такой. Это не ты настоящий. Будто кто-то другой говорит за тебя.
— Откуда ты знаешь, кто я такой? Из-за того что посидела пять минут среди моих родных? Или потому, что мы вместе отбивались от рахнаидов? Или потому, что я спас тебя и подстраховал с младшим братом? На моем месте мог быть кто угодно! И ты не знаешь, кто я такой!
Мне показалось, что глаза Рис блеснули в тусклом фонарном свету. Она не ответила, лишь резко развернулась и побежала прочь. Я хотел крикнуть девушке что-то вслед. Обидное, хлесткое, однако ничего не приходило в голову. Стоял, тяжело дыша и выпуская пар изо рта. Зато сказал Троуг.