Наказывая невинных, Годунов, разумеется, обязан был наградить виноватых и наградил их по-царски. Тела убийц, брошенные народом, были отрыты из ямы, отпеты и с честию преданы земле; Волоховой, жене и дочерям Битяговского были пожалованы поместья и богатая казна… Не были забыты ни крючкодеи-следователи, ни лжесвидетели. Правда в лице невинно убиенного царевича была на время схоронена, а кривда в лице Годунова блаженствовала и ликовала до поры до времени. В народе слышался глухой ропот, но и он умолк благодаря страшному бедствию, постигшему Москву: она выгорела накануне Троицына дня в бытность царя на богомолье в лавре св. Сергия. Тысячи жителей остались без крова и куска хлеба, и тогда-то Годунов явился истинным благодетелем» народа, кормильцем и покровителем всех голодных и бесприютных и обновителем выгорелой столицы. В криках благодарности и благословениях правителю умолк недавний на него ропот. К сожалению, нечистый сосуд оскверняет чистейший напиток; Москва воскресала из-под пепла, и в то же время о Годунове разнеслись новые, недоброжелательные слухи; поговаривали, будто Москву подожгли его же клевреты, чтобы дать ему случай помириться с народом посредством оказанного ему пособия и расточенных ему благодеяний. Чтобы затушить эту клевету, правитель выразил подозрение в поджоге на Нагих и их слуг… Те и другие были арестованы, допрашиваемы, т. е. пытаны, но не удалось и на этот раз доискаться, где ложь, где правда.
За пожаром новое бедствие настигло Москву: на нее ополчился крымский хан Казы-Гирей и 26 июня 1591 года со ста пятьюдесятью тысячами войска был уже близ Тулы. Это вторжение варваров было тем опаснее, что войска наши находились тогда в Новгороде и Пскове для охранения границ от поляков и шведов. Москва была объявлена в осадном положении: защиту Кремля препоручили князю Димитрию Шуйскому, дворца государева — князю Ивану Глинскому, Китая-города — Голицыну, а Белого — Ногтеву-Суздальскому и Муссе Туренину. Навстречу врагам, к берегам Оки выступил князь Мстиславский. Июля 3 произошла стычка между передовыми отрядами, ханским и нашим, предводимым князем Бахтеяровым, разбившим крымцев наголову… К главному полку прибыл из Москвы Борис Годунов для одушевления воинов милостивым словом царским, сопровождаемый духовенством с иконою Донской Пресвятой Богородицы. Двухдневная битва с крымцами произошла под стенами Москвы, пред глазами самого царя Феодора Ивановича: отраженный на всех пунктах, Казы-Гирей бежал с остатками войска, оставив в наших руках весь свой обоз; воеводы тщетно гнались за ним до Серпухова, где и остановились наконец по невозможности настигнуть без оглядки бежавших неприятелей. Победа была полная и блестящая; не посрамили-войска царские земли русской.
Награды соответствовали заслугам, но никто не был награжден так, как был награжден Годунов. По прибытии в Москву он получил драгоценную шубу и золотую цепь с плеча и груди самого царя; золотой сосуд — трофей, захваченный у Мамая Димитрием Донским на Куликовом поле; три города в области Важской на вечное владение и титул слуги, равнявшийся нынешнему званию генералиссимуса… По всей России и по чужим землям царь Феодор приказал объявить, что он одолел врага радением и промыслом Борисовым! В память победы под Москвою, на том самом месте, где были расположены наши войска, царь заложил монастырь, наименованный Донским во славу победоносной иконы Пресвятой Богородицы…
Будто капли желчи, брошенные в чашу, наполненную упоительным, сладким напитком, торжество Годунова отравили новые оскорбительные слухи, распущенные в народе недоброжелателями и завистниками правителя: нашествие крымцев приписывали проискам Годунова, желавшего этим бедствием заставить умолкнуть молву об убиении Димитрия-царевича. По распоряжению правителя повсеместно были сделаны розыски, и опять не одна сотня невинных погибла в истязаниях и на плахах, и опять не одна тысяча жителей разных городов была переселена в сибирские пустыни… Полудержавный временщик становился деспотом, напоминая народу русскому и без него незабвенные времена
Ивана Грозного. Невидимая сеть шпионства опутывала всю Москву; вместо паука центром этой паутины был Годунов, ушами шпионов и наушников чутко прислушивавшийся к жужжанью крылатой молвы, чтобы, уловив, придушить ее в лице какого-нибудь говоруна, досужего вестовщика. Кроме шпионов, у Годунова была своя опричнина льстецов и прихлебателей; новорожденная русская пресса служила ему своими станками, печатая велеречивые панегирики, слагаемые в честь правителя тогдашними грамотеями духовными и светскими. Казалось, счастие временщика и блестящая будущность были упрочены незыблемо, но внезапно дрогнули они на своем прочном основании, готовясь, рухнув, придавить смелого строителя… Этим толчком была весть о беременности его сестры царицы Ирины Феодоровны; весть, которая привела в восторг все царство русское, а правителя ее в отчаяние! В июне 1592 года царица разрешилась от бремени дочерью, нареченною в св. крещении Феодосиею. Царь Феодор Иванович в ознаменование этого радостного события приказал помиловать важнейших преступников, приговоренных к смерти, освободить узников, разослать щедрые приношения по разным храмам и обителям земли русской и Палестины. Среди всеобщего ликования по Москве пронеслась весть, будто царица родила сына, но Годунов подменил его дочерью, взятой у какой-то бедной родильницы. Через год царевна Феодосия скончалась, и из уст в уста пошла по всей Москве страшная молва, будто тот же Годунов извел ядом свою племянницу… «Людская молва — морская волна» — говорит пословица; но где был источник этих волн, подмывавших могущество Годунова, а впоследствии его разрушивших? В стенах темниц, где томились жертвы его властолюбия, в кельях монастырей, в палатах боярских, в Сибири, в Угличе или того далее, в Польше, строившей свои ковы против- блага и спасения России?..
В мае 1595 года непрерывные кровавые распри России со Швецией окончились мирным договором, если и не вечным, как его называли, то хотя надолго водворившим спокойствие в пограничных областях обеих держав. С Сигизмундом, королем польским, не было ни особенной дружбы, ни вражды. Разбои крымцев в пределах рязанских, костромских и тульских побудили царя Феодора войти в сношения с турецким султаном Амуратом, к которому отправил со своими грамотами дворян Нащокина (1592) и Исленьева (1594). Последний при воцарении Магомета III был задержан в Константинополе… Австрия чрез своих послов предлагала России союз против султана турецкого; царь выдал императору в пособие в его войнах с турками значительное денежное вспоможение — и только. Не говорим о дипломатических сношениях с папою Климентом VIII, персидским шахом Аббасом, уступившим нам Иверию, с Елизаветою английскою и Христианом IV, королем датским; заметим только, что душою внешней политики нашей был все тот же Годунов, обладавший в числе многих своих злых и добрых качеств всеми свойствами истинного дипломата. В 1593 году временщик запятнал совесть свою новым злодейством, которое, подобно убиению Димитрия-царевича, никогда не изгладится из памяти народной. Кто из нас, благословляя Александра-Освободителя, забудет, что крепостным правом предки наши одолжены были Борису Годунову? Искони веков земледельцы на святой Руси пользовались гражданской свободой, нанимаясь на срок к земледельцам и переходя от одного к другому в день св. Георгия (Юрьев день)… Годунов закрепил крестьян за землею, на которой застал их царский указ 1593 года, и крепостное право было водворено на Руси. «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!» — вздохнул порабощенный народ, и эта пословица — отзвучие позорных цепей и ярма рабства — дошла и до нашего времени. Двести шестьдесят восемь лет хроническая язва крепощины высасывала из России лучшие ее соки; правнуки рабов — жертвы непосильного труда, нищеты, нередко и тиранства своих властей — завещали позор рабства своим правнукам, и утешала себя крещеная собственность заунывной песней да саркастической пословицей, которою приветствовала всякую нежданную неудачу либо невзгоду… Прибегала и к зелену вину, отыскивая на дне чарки насильственное веселье и самозабвение… День св. Архипа и Филимона (19 февраля 1861 года) изгладит из словаря народного пословицу о «Юрьевом дне», мы обязаны заменить ее другою, которою отныне каждый страдалец должен приветствовать неожиданную к нему милость Божию, подобную ниспосланной двадцати миллионам страдальцев рукою кроткого, благословенного своего избранника: «Вот тебе, мученик, и Архипов день!..» Кроме крепостных, Годунов (указом 1597 года) обязал беглых возвратиться в прежнюю кабалу к господам. Этими мерами Годунов задобривал бояр, вельмож, и, таким образом, крепостное право было взяткою, данною олигархам временщиком, кравшимся к престолу царскому!