— Эге-гей! — зазывал сэр Стрелкин в автобус, завидя своих минуток.
Сегодня он выглядел особенно довольным, даже выудил откуда-то пилотку и галстук, напоминающие о его детстве, когда школяра Симона Стрелкина посвящали в механерию СВВ (Союза Времландовских Времляндий). Он скучал по тому времени и клял всеми браными словами, какие знал, предателя Годычёва, потому всецело поддерживал Годфри Года, решившего вернуть земли в родную гавань и восстановить утраченный Союз.
— Сэр Стрелкин, а зачем вы эту шапочку надели? — спросила Лия, подойдя к автобусу.
Лия была девочкой любопытной и всегда пыталась добраться до сути вещей. Она была любимицей сэра Стрелкина, ведь учить любопытных детей приятнее всего. Но, естественно, порядочная минутка в своём любопытстве должна знать меру и не распыляться на всё подряд. А Лия — девочка порядочная.
— Механер — всем минуткам пример! — отдав честь ответил сэр Стрелкин. — Знакомо тебе слово это, механерия?
— Конечно! Мои мама и папа были механерами! А после их приняли в Механизмол — Механистический союз молодёжи всея Времляндий. Они часто об этом вспоминают! — воскликнула Лия и накрутила лиловый локон на палец.
— Вот и я… вот и я часто! Золотое время было, и масла на всех хватало… — сэр Стрелкин мечтательно вздёрнул голову к небу, загородив автобусную дверь-гармошку.
Пока учитель предавался воспоминаниям, к автобусу подошли уже все его ученики, включая нашу пятёрку.
— Ты чего в перчатках? — спросил Фредди у Марка.
— Родители сказали, что так будет лучше, вдруг на концерте сам Годфри будет, увидит, не дай Бог…
— А тебе не кажется, что это как-то неправильно, скрывать от Верховнокомандующего нашу настоящую жизнь? По его указке нам теперь суждено беречь свои колени, именно из-за расчёта прожиточного минимума мы не можем себе позволить новую одежду, и из-за этого же ваша семья не может купить лекарства!
— Ты думаешь, у него забот мало? Ты думаешь, нашим родителям платят так мало, пока он в «Искрящемся Соблазне» купается? Да ты включи телевизор! Он даже одеваться стал, как обычный человек: скромные цвета, никакого блеска, а синяки у него под глазами какие? Не спит, о нас думает! Беречь такого человека надо! Беречь! — на последней фразе Марк погрозил пальцем, обтянутым чёрной перчаткой.
— Точно говоришь! Как раз все представители Плеяды сверкают, как звезды на новогодней медянке, наши себе такого не позволяют! — поддержал Марка Джек.
— Фредди, конечно, импульсивен, но я считаю, что он в чём-то прав. Анти-кор — средство первой необходимости, и должен быть доступен каждому! Вот мне кажется, что Верховнокомандующий даже не знает, что он до нас не доходит! Как-то ведь донести до него надо… — присоединилась к беседе Кира.
— Да-да, не знает… как же… Он чёрный рынок и курирует! — на повышенных тонах сказал Фредди.
— Начинается… — пробормотал Джек и протиснулся через сутолоку школьников к автобусной двери. — Извините! — обратился Джек к учителю.
— А? Да-да, конечно, замечтался старик, простите! — сэр Стрелкин отошёл от двери. — Ребята! Проходим в автобус! Не задерживаемся!
И класс скученной толпой рванул через узкие двери, толкая и пихаясь друг с другом.
Четверка друзей, потеряв Джека, впихнулась в автобус. Девочки заняли место за учителем, а парни двинулись дальше, в поисках свободных мест.
— Марк, садись сюда! — крикнул с третьего ряда Джек
И Фредди остался один, в забитом автобусе, где оставалось только одно незанятое место — около вонючки Тима.
Тим был неплохим парнем, он хорошо учился, на каждом уроке тянул руку вверх и писал лучшие сочинения. Но матушка Тима разбавляла масло какими-то зловонными провинками, чтобы покрыть большую поверхность тела, потому рядом с ним никогда никто не сидел. Даже парта в классе, и та, у Тима была отдельная и стояла поодаль от других.
Но Фредди ничего не оставалось. Стоя ехать было небезопасно, поэтому он присел на краешек сидения, практически свесившись в проход, но до железных ноздрей всё равно донеслись нотки чего-то кислого.
— Прости за это… — произнёс Тим и прижался плотнее к стене.
— Ничего, скоро привыкну, — ответил Фредди, стараясь не использовать дыхательные жернова по назначению.
— Мама передал мне стручки железянки, будешь? — Тим протянул Фредди кулёк с железными палками.
— Никогда не пробовал. А что с этим делать надо? — Фредди вытянул одну палочку и внимательно её осмотрел со всех сторон.
— Засовываешь в рот и жуёшь, пока вкус не исчезнет. Я их жвачкой прозвал. Достаточно сносно. Мама говорит, это для зубов полезно…
Фредди с опаской поднёс железнянку ко рту. Судя по запаху, исходившему от Тима, доверять его матушке было нельзя, но так хотелось попробовать, ведь Фредди знать не знал каков вкус на вкус. До сего момента его языка касалось только обыкновенное масло, которым ему смазывали зубы один раз в полгода, и эти дни для него всегда были праздниками, ведь ничего в жизни не сравнится с ощущением масла на языке…
Казалось бы, ничего не сравнится, но засунув железнянку в рот, Фредди одобрительно замычал.
— Это… ммм… Приятно! — прервался Фредди, и снова накинулся на железную палочку.
— Да, моя мама знает толк в собирательстве, ещё бы нашла как от этого запаха избавится…
— А это вообще возможно? — не вынимая железнянку изо рта, промямлил Фредди.
— Ну, сейчас я, можно сказать, практически не пахну! Знал бы ты, как от меня несло, когда я не ходил в школу! Так что, думаю да…
— А про зубы, это правда?
— Сам посмотри! — и Тим растянул губы, обнажив белоснежные ряды зубов.
Ранее, в Средней Минутии, Фредди ни у кого не видел белых зубов. У него самого зубы были рыжими, а у Тринадцатых, вовсе — чёрные, да даже у благополучного деда и у того, челюсть отливала желтизной. А так, как Тим старался не отсвечивать, сливаясь со своей социальной ролью, его улыбка всегда была робкой и закрытой.
— Слушай, а твоя мама, наверное, и от коррозийки народное средство знает?
— Обижаешь! Настой железнянки с корнем жуба и листьями сталинки вылечит от любой формы. Только вот, никто не соглашается на себе испробовать…
— Почему так? У вас же и доказательства есть, одни твои зубы чего стоят!
За болтовнёй Фредди совсем перестал замечать зловонное амбре, исходившее от Тима.
— Ты что, не знаешь, что ли?
— Чего не знаю?
— Мой отец… ну, в общем… — Тим отвернулся и начал выводить каракули на запотевшем стекле. — Сидит. На девять лет в исправительную колонию запрятали. А люди, знаешь же, какие люди у нас, стороной теперь наш дом обходят, работу маме не дают, вот и приходится как-то… На социальном то масле не протянуть.
— Прости, а за что его, ну это…
— Посадили? Мама говорит: «там хронофаг ногу сломит», не объясняет толком, но я слышал, что его времяпреступником кличут, знать, политический…
— А ты… поддерживаешь? — Фредди перешёл на шёпот.
— Ты про войну? — прошептал Тим.
— Ага.
— Нет, эта война — война одна человека, эта война Годфри, и он ответит за все преступления! — Тим наконец повернулся к Фредди, сверкнул взглядом и сжал кулаки.
По телу Фредди прошли металлизированные мураши. Он не встречал поддержки ни от кого, кроме дедушки, к которому родители его больше не отпускали. Остальные его знакомые: семья, друзья, одноклассники, учителя, соседи, все как один вторили про неотвратимую победу и кричали в один голос, что правда — за ними. Он не ожидал встретить поддержу от парня, которого всегда сторонился, но именно сейчас, сидя в этом автобусе вдали от друзей, Фредди почувствовал — он не один.
Глава 10. Десять кубов
Посещение воинской части высосало все соки из Годфри. Ему пришлось тяжко: тысячу и тысячу раз натягивать добродушную улыбку для этих минутных оборванцев; делать заинтересованный вид, слушая их патриотичные речи; сдерживать врождённую брезгливость, пожимая их ржавые руки… Всё ради того, чтобы поддержать боевой дух, ведь всего через неделю (да-да, обещали два месяца обучения, но сами понимаете…) их отправят на фронта, где каждая секунда их жизни (если это можно назвать жизнью) сможет стать последней.