— Поймал на выходе, — произнёс Понедельный и жестом пригласил министра Майцева в кабинет.
Губастый шар с четырьмя подбородками ввалился в кабинет и начал ковырять носками туфель платиновые половицы.
— Майцев, ты вообще в курсе, что в Минутиях происходит?
— А… что? — министр втянул голову в плечи так, что его подбородок сложился в дополнительные мириады складок.
— Ты в ответе за образовательную реформу. Почему на улицах Минутий я встречаю чрезмерно образованных минуток? Ты понимаешь вообще, как ты подорвал моё доверие?! — крик Годфри эхом отразился от стен, и министр Майцев затрясся.
— В отчётах всё как по маслу. Результаты выпускных экзаменов дают низкий коэффициент работы шестерёнок… Все бумаги есть, — прогундел Майцев. — Ну, разве они сами как-то обучаются… Но что я тут могу? — министр развёл руками.
— Например, включить свои шестерёнки. Времирная сеть в Минутиях отключена. Откуда же они берут информацию? — вопросил Годфри, уставившись на Майцева свирепым взглядом.
— Стало быть, из книг? — Задал неуверенный вопрос министр.
— Стало быть… А книги берут из библиотек… Так что, какие твои действия?
— А-а-а-а… — проскрипел Майцев и надулся от напряжения.
— Понедельный, ты-то хоть понял? Объясни товарищу Майцеву!
— Его Превосходительство намекает на то, что нужно закрыть библиотеки в Минутиях и провести рейды по домам, изъяв у граждан все запрещённые издания… Рекомендую прихватить с собой министра Январцева с его Времгвардовцами, — слащавым тоном протянул Понедельный.
— И разумеется, к среде я жду от тебя отчёт. А теперь выметайся! — Годфри с размаху обрушил кулак на стол. — Видеть тебя не могу! — Верховный опёр локти на поверхность из красных пород и опустил в ладони голову. — Я так устал… Найти бы таких же подчинённых как ты, Понедельный, чтобы свою работу без моего вмешательства выполняли…
— Извините, что прерываю, но в ожидальне Президент Личбандии — Шестиренко Трэпроцента, пригласить?
— Зови это чудо прэвэнтивное, посмотрим, что начыкчырыкает, — сказал Годфри на манер президента Шестиренко, вальяжно откинул куцую шевелюру и развалился в кресле.
И Понедельный исчез из зоны видимости.
Личбандия — одна из отколовшихся Времляндий былого Союза и, пожалуй, самая дружественная страна на всём циферблатном обороте. Президент Личбандии Шестиренко ценил Годфри за ум, красоту, грамотную речь и неизменно правильные решения. Но больше всего он ценил бесконечные кредитные дотации со списыванием старых долгов.
Раздался стук, и вошёл Понедельный, с ходу начав представлять гостя:
— Президент Личбандии Шестиренко Трэпроцента!
В кабинет вошёл брюхастый усач в чёрном костюме и красном галстуке, держа в руках какой-то кривой коричневый эллипсоид.
— Прэятно выдеть вас снова вашэ Прэвосходытельство! — Шестиренко протянул руку.
— Давайте как-то без этого. Сами понимаете, коррозийка гуляет… — Годфри указал жестом на стул, предлагая присесть и брезгливо протёр руки салфеткой. — Карту-то привезли? — Годфри растянулся в широкой улыбке.
— Какую карту? — Удивлённо вопросил Шестиренко.
— Мира… Зачем пожаловали, спрашиваю, — произнёс Годфри и опёр лицо на руку.
— Так эта… дэнэг хотэлос бы… Малэнэчко… — Шестиренко хихикнул и потёр ладонями меж собой.
— А прошлый кредит, когда отдавать будете?
— Вашэ Прэвосходытэльство! Я жэ поддержал вашу поступатэлную упрэждытэлную кампаныю, дал свою зэмлю для трэнировки вашых бойцов… Взамэн прэдлагаю это! — Шестиренко Трэпроцента протянул Годфри непривлекательный эллипсоид[2].
— Камень? — Годфри недоверчиво скорчился.
— Лучшэ! Вашэму внэманыю прэдставляэтся чугумба — отлычнэйшый маслосодэржащый продукт! Для простых тружэников — самоэ то! Можно помазать, — Шестиренко вмазал эллипсоид в ладони, — можно внутрь употрэбыть, — он откусил кусок и энергично его перемолотил. — Я в Лычбандыи все соцыальныэ выплаты на чугумбу пэрэвол. Народ доволэн, нэ жалуэтся… — сказал Шестиренко, удобрив речь бурной жестикуляцией.
— И почему я должен захотеть заменить масло на неё?
— Чугумба почты нычэго нэ стоыт. Её удобно пэрэносить, што дэлаэт её удобной альтэрнатывой на фронтах! Попробуйтэ самы, вашэ Прэвосходытэльство!
— Я, пожалуй, откажусь. Хронос с вами, обговорите детали с Июньцевым, документ я подпишу! Всего вам хорошего, Шестиренко!
— Покорнэйшэ благодарю! — Шестиренко Трэпроцента поднялся, глубоко поклонился и засеменил к двери. — Нэ пожалээтэ… — Трэпроцента обернулся, уже стоя в проходе, подмигнул и вышел.
— Понедельный, какие у меня сегодня ещё дела? — Сложив руки пирамидкой, спросил Годфри.
— На сегодня запланировано открытие памятника на Годфригской площади, будет архитектор и мэр Часовинии — Стогадов. Мероприятие в силе или отложить?
— Поприсутствую. Надеюсь, хоть одобренный эскиз не запороли…
***
Электрокар Годфри выехал из государственной резиденции и стремглав помчался по пустым дорогам в центре Часового кольца. На улицах не было обычных ходиков, окромя сотрудников сопровождения. Безопасность Верховнокомандующего соблюдалась безукоризненно. Жителям центра строго-настрого запретили покидать жилища и приказали облачить окна в непроглядные шторы. Переодетые в дворников сотрудники бдели за выполнением указаний и осматривали покатые крыши через бинокли.
Мероприятие планировалось помпезное. Это не первый памятник с лицом совершенного Годфри и, скорее всего, не последний, но точно — самый большой. Статуи Верховнокомандующего были расположены во всех городах и сёлах Времландии, ведь кто, как не он символизировал Родину и любовь к Родине? Помимо многочисленных памятников, во всех государственных учреждениях и на рекламных билбордах висели его портреты. Да что говорить, даже на банкнотах всех номиналов на граждан смотрел несменяемый Годфри.
Чёрный бронированный электрокар подъехал к Годфригской площади, что возвышалась над Часовинией, расположившись на пике Скоровейных гор. Вся делегация, проверенная публика и репортёры уже прибыли и ожидали одного только Годфри. Огромная конструкция в чёрном покрывале была перетянута красной ленточкой, которую Верховному предстояло срезать.
— Ваше Превосходительство! — Мэр Часовинии Стогадов поклонился и подал руку вываливающемуся из электрокара Годфри. — Пройдёмте за мной! Я зачитаю речь, после чего вы перережете ленту!
— Слава Хроносу, хоть не придётся ничего говорить, — сказал Годфри и натянул дежурную улыбку, предназначенную для объективов телекамер.
— Граждане Часовинии! — начал речь Стогадов. — Мы собрались здесь, чтобы открыть самый большой памятник нашему Верховнокомандующему — Годфри Году. Он — культовая личность в истории нашей страны и держит нашу с вами Родину, как Атлант, на своих могучих плечах! Я даже не могу представить, что было бы со всеми нами, если бы не он! Поприветствуйте Годфри Года! — Стогадов раскинул руки в стороны, и публика взорвалась аплодисментами.
Две маленьких недельки поднесли Верховнокомандующему большие золотые ножницы на кружевной подушке из гадолина, и Годфри разрезал ленту. Чёрное покрывало стянули с памятника специально обученные люди, и взору открылась переливающаяся драгоценностями фигура Годфри, что восседал на железнобрюхе с поднятым вверх мечом. Верховнокомандующий оглядел памятник снизу доверху и одобрительно хмыкнул. Он был точь-в-точь как на согласованных чертежах. К микрофону вышел архитектор:
— Величественный памятник Верховнокомандующего Годфри Года возвышается на восемьдесят пять метров. Оседланный железнобрюх символизирует страны-Плеяды, поднятый меч говорит о силе Времландии, а сам Верховный — это Отец-покровитель нашей Родины! — Последнюю фразу архитектор произнёс, зажмурившись от священного трепета.
Публика снова взорвалась от оваций. Годфри помахал рукой в камеру, сделал несколько снимков, которые непременно войдут в историю, ещё раз окинул взглядом величественное сооружение и удалился под ноты государственного гимна…