— Интервью окончено, господа.
Точно школьники после уроков, репортеры, громко переговариваясь, устремились вниз по лестнице. В их толпе оказался и Бош, поэтому зеваки, ожидавшие его появления, заметили преступника лишь в том момент, когда он был всего в двух шагах от полицейской машины. Комиссар буквально выхватил Боша из-под носа у толпы. До слуха Альбера донеслось лишь несколько воплей, да горстка юнцов бросилась следом за автомобилем, словно рассчитывая получить мзду в несколько су.
По дороге комиссар не произнес ни слова. Даже не взглянул на арестованного. Казалось, Бош совершенно не интересует его, и когда автомобиль остановился во дворе здания на набережной Орфевр неподалеку от тюремной кареты, комиссар вышел из машины и быстрым шагом стал подниматься по лестнице, оставив задержанного на попечение охранника.
Проведя арестованного по коридорам второго этажа, полицейский передал его сотрудникам антропометрического отдела, которые занимались с ним битый час. Раздев догола, Боша привели в кабинет, где ожидали осмотра с десяток обнаженных мужчин. Разглядывая друг друга, они отпускали соленые шутки.
Когда Бош вновь оделся, специалисты отдела произвели нужные измерения, сфотографировали его в профиль и анфас, сняли отпечатки пальцев.
Все это время личность его никого не занимала. Лишь один из сотрудников, оглядев арестованного с ног до головы, спросил:
— Это тот самый тип, который нанес двадцать два удара кочергой?
Когда Альбер, по-прежнему сопровождаемый конвоиром, добрался до конца одного из коридоров Дворца правосудия, где расположились в ожидании на скамьях несколько человек, он увидел сидящую в одиночестве Фернанду. Заметив мужа, молодая женщина отвернулась. На ней было бежевое манто с лисьим воротником, на коленях сумочка. Фернанда выглядела усталой, под глазами круги.
Альбер не успел как следует ее разглядеть: постучав в дверь, конвоир сделал ему знак войти в кабинет судебного следователя.
— Снимите с него наручники и оставьте нас одних.
В действительности они были не одни: за небольшим столом сидел приводивший в порядок свои записи секретарь.
— Садитесь, господин Бош. Вы, должно быть, устали? Вы завтракали?
— Мне дали чашку кофе и булочку.
— Я вас накормлю. Галстук и шнурки вам не вернули?
Подойдя к двери, следователь что-то сказал стоявшему снаружи полицейскому. Тот удалился.
— А теперь мне хотелось бы выяснить, кого вы себе выбрали защитником. Вам, несомненно, известно, что во время допросов адвокат вправе оказывать вам юридическую помощь.
— Я об этом еще не думал.
— А пора бы. Полагаю, вы отдаете себе отчет во всей тяжести содеянного? Ведь речь идет о вашей жизни.
— Я знаю.
Но фраза была произнесена как-то вяло, словно речь шла не о нем, а о ком-то постороннем. Альбер прислушивался к звукам, доносившимся из коридора. Узнав шаги полицейского, обрадовался, что ему вернут шнурки и галстук: теперь он более или менее будет походить на человека.
— До вашего прихода я успел побеседовать с госпожой Бош. Я просил ее обождать. Если желаете, велю привести ее. Однако предупреждаю: беседовать вам придется в моем присутствии.
— Что же она сказала?
Следователь помолчал, не зная, что ответить.
— Вам хочется с ней увидеться?
— Не знаю. Когда я проходил мимо, она даже не взглянула на меня.
— Неужели вы рассчитывали, что она одобрит ваш поступок?
— Вы правы.
— Ведь она тоже перенесла потрясение. Часть ночи ей пришлось отвечать на вопросы полиции, присутствовать при обыске вашей квартиры.
— Она не пыталась совершить какой-нибудь опрометчивый поступок?
— Что вы имеете в виду?
— Не пыталась покончить с собой? Она уже две попытки самоубийства совершила.
— Были серьезные причины?
— Да нет. Без всякой причины. Главное, пить ей нельзя.
— Она не произвела на меня впечатление пьяницы.
— Тем лучше. Мне бы хотелось ее увидеть.
Бош продолжал сидеть, не оборачиваясь в сторону двери, к которой направился судебный следователь, проронив несколько слов секретарю за соседним столом. Он услышал стук каблуков, шуршание платья. Следователь сел за стол. Глаза его смотрели куда-то вверх и в сторону, очевидно, на стоящую перед ним Фернанду.
— Можете сесть, мадам.
— Хорошо, если это необходимо.
Фернанда старалась держаться как можно дальше от мужа и по-прежнему избегала его взгляда.
— Повторяю, это не допрос и не очная ставка. Вы можете говорить, о чем заблагорассудится.
— Не о чем нам разговаривать, — оборвала Фернанда. — Он прекрасно знает, какого я о нем мнения.