«Все, что происходит в кабинете судебного следователя, остается тайной за семью печатями. Господин Базен остается нем. Однако из неофициальных источников стало известно, что жена убийцы в течение нескольких лет была любовницей Сержа Николя.
Если число ее любовников не было значительным, то можно говорить о союзе трех, поскольку Альбер Бош философски воспринимал положение, в котором находился, — положение, которое, по-видимому, ничуть его не смущало и из которого он извлекал выгоду. Можно ли верить слухам, что уже несколько недель назад трио перестало существовать и что Серж Николя намеревался вступить в брак с очаровательной восходящей звездой, которая недавно успешно дебютировала?
Если да, то возникает вопрос, что же произошло между двумя мужчинами на улице Дарю и о чем они говорили?»
Фотография матери, выходящей из поезда. Под ней надпись:
«Мать убийцы прибывает в Париж».
Ниже фраза:
«Эта женщина околдовала моего сына!»
«Мать убийцы, которую мы могли лишь минуту наблюдать в вокзальной давке и состояние которой вполне можно понять, тем не менее согласилась произнести несколько слов для наших читателей:
— Мой сын был безвольным человеком. Напрасно бедный мой муж баловал его. Он попал в руки этой женщины, которая делала с ним все, что хотела. Он сошел с ума, я в этом уверена. Будь он в своем уме, он ни за что бы не совершил ничего подобного…»
Судебный следователь был прав. Лучше бы ничего этого не читать. Очень уж карикатурно изображался сам он и остальные участники событий в интерпретации газет. Альберу хотелось поскорей очутиться в мирной атмосфере спецлечебницы, увидеть направленный на него взгляд профессора, студентов, склонившихся над своими конспектами.
Бош уронил газету, затем поднял и, скомкав, швырнул в угол.
Мать его оставила, твердя, что она честная женщина, что во всем виноват кто-то другой. Метр Уар защищал его без всякой убежденности, из одного лишь чувства долга, потому лишь, что был другом отца. Судебный следователь пытался его понять, но они слишком далеки друг от друга, тот обитает совсем в ином мире. А сегодня, после доклада комиссара, его словно подменили.
Лишь один неухоженный на вид профессор относится к нему пока по-людски — не потому, что понимает его, Альбера, а потому что, похоже, между ними налаживается какой-то контакт. Почему-то Бошу казалось, что профессор холостяк и, должно быть, ходит есть куда-нибудь в трактир. Альбер не мог представить его ни в кругу семьи, ни за партией в бридж с друзьями, ни, тем более, на какой-нибудь официальной церемонии. Может быть, и он украдкой посещает дома свиданий или подбирает девиц на тротуаре? Как знать! Может, и у него есть своя Анаис?
Во всяком случае, профессор знает о существовании подобного рода явлений и не считает это непременным признаком сумасшествия или испорченности натуры.
Но действительно ли это так? Не ошибается ли он, Альбер, на этот счет? Может быть, профессор все же считает его помешанным? Разве психиатрам не свойственно относить к ненормальным всех, кто попадает в их поле зрения?
Внезапно Альбера обуял страх. Задумавшись, он не услышал шагов надзирателя и удивился, когда ему принесли ужин. И встреча с матерью, и газеты, и его откровенность — в расчете на то, что его поймут, — вдруг представились ему предвестниками какой-то неуловимой опасности. Ведь каждому его слову может быть придан совсем иной, дурной смысл.
Альбер решил подготовиться к завтрашнему дню. Надо, просто необходимо объяснить этим людям, что он собой представляет. Если он и рассказывал о Гро-дю-Руа с такой охотой, то лишь потому, что жизнь его, по существу, состояла из двух периодов, совершенно не похожих один на другой.
Понял ли это профессор?
Гро-дю-Руа — это прежде всего солнце. Все воспоминания Альбера были озарены солнечным светом. И еще — невинность. Вот то самое слово, которое непременно нужно будет произнести. Гро-дю-Руа — это особый мир, с жизнью сложной и трогательной; там обитал старый Гарсен, похожий на Деда Мороза или гнома из сказки о Белоснежке, там жил отец, который варил уху во дворе и играл после обеда в шары перед зданием почты. То был мир, где никто не говорил о деньгах, где рыбаки, чинившие свои сети, казалось, так и просились на рождественскую открытку. Даже господа, приезжающие летом отдыхать, важные и серьезные у себя в Лионе или Париже, тут, словно мальчишки, облачались в шорты и развлекались, подражая рыбакам. Столь же смутным, нереальным миром представлялись Альберу и Ним, и лицей.
Но одно Альбер уяснил: люди в этом мире не придерживались общепринятых правил, вот в чем дело! Именно для того, чтобы не следовать этим правилам, такие, как метр Уар, каждый год приезжали в Гро-дю-Руа провести свой отпуск.