Гипотеза В. В. Бартольда, по-видимому, верно определявшего этническую принадлежность основной массы кочевых племен, подвластных сельджукским султанам, бесполезна там, где речь заходит об истории происхождения династии Вели-ких Сельджукидов и о причинах ее выдающихся военно-политических успехов. Действительно, почему сельджуки сумели добиться того, чего до них не могли добиться ни великие парфяне, ни тюрки Ашина? И почему именно сельджуки в течение одного поколения создали империю, объединившую государства Ближнего и Среднего Востока? Почему сельджуки смогли покорить развитые государства передней Азии, а их официальные ближайшие родственники печенеги проиграли в борьбе против Византийской империи, Киевской Руси и половцев? Была ли какая-либо связь между началом экспансии сельджуков и экспансией киданьской империи Ляо в Монголии и в восточном Туркестане? Почему экспансия половцев сопровождалась инфильтрацией некоторых половецких племен монгольской военной знатью, например, у токсобичей, а сельджуки воспринимаются как исключительно локальный огузский феномен? И не являются ли попытки свести историю возвышения сельджукской династии к тем отрывочным сведениям о тюркском племени кынык, которые сохранились в письменных источниках, следствием влияния на исторические исследования политической конъюнктуры? Здесь мы вынуждены сделать небольшое отступление и кратко рассмотреть состояние отечественного номадоведения в XX веке.
Как известно, в период Гражданской войны (1917–1922) на окраинах России большевики активно делали ставку на инородцев, используя инородческие формирования в борьбе против русского офицерства, казачества и немногочисленной местной аристократии, связанной со старой русской администрацией. К числу наиболее известных инородческих формирований РККА принадлежали, в частности, латышская стрелковая дивизия, эстонская советская дивизия, первая ударная советская шариатская колонна на Северном Кавказе, башкирская отдельная кавалерийская дивизия, наконец, немало инородцев было задействовано в войсках советского Туркестанского фронта. Против этого оперативно-стратегического объединения большевиков на территории Закаспийской области в 1919 году вела боевые действия Туркестанская армия Вооруженных Сил Юга России генерал-лейтенанта Антона Ивановича Деникина (1872–1947). После окончания Гражданской войны советская партийная номенклатура, расчленяя завоеванную территорию России на национальные советские республики, продолжала делать ставку на т. н. «национальные кадры». Национальные партийные кадры активно формировали в 1920-е годы новую местную идентичность, для чего нуждались в написании местных историй.
После образования Туркменской ССР в 1924 году вся история этого региона интерпретировалась с точки зрения подготовки к рождению советской Туркмении. В 1939 году под эгидой Института востоковедения Академии наук СССР вышел двухтомник под названием «Материалы по истории туркмен и Туркмении» под редакцией С. Л. Волина, А. А. Ромаскевича и А. Ю. Якубовского, объединявший переводы ценнейших арабских и персидских источников по истории западного Туркестана. Книга посвящалась «светлой памяти Серго Орджоникидзе – верному соратнику Ленина-Сталина, непоколебимому проводнику ленинско-сталинской национальной политики». Само название сборника, как и его пафосное посвящение, свидетельствовали о том, что все исторические процессы, происходившие на указанной территории, будут трактоваться как часть истории новой социалистической общности – туркменского народа. В таких условиях любые попытки интерпретировать сведения средневековых источников вне заданной концепции обрекались на заведомую неудачу, а специальные исследования монгольских кочевых государств, существовавших на территориях Средней Азии, откровенно не приветствовались. Происходило это отчасти по причине того, что марксистские теоретики от истории всегда тяготели к минимизации значения кочевых культур и к преувеличению значения культур оседлых, так как на завоеванных территориях кочевники, как правило, формировали знать – эксплуататорские классы, в то время как производительные силы состояли из автохтонов, эксплуатируемых пришлой кочевой верхушкой. В случае, если речь шла об исследовании взаимотношений монголов и других кочевых племен, прежде всего тюркских, предпочтение отдавалось последним, так как в 1920-е годы именно тюркские племена объединялись советской партийной номенклатурой в новые титульные нации и получали от большевиков фиктивную «государственность». Именно поэтому советский академический официоз старался всячески нивелировать роль собственно монголов даже в завоевательных походах Чингисхана и его преемников. В частности, как справедливо отмечал М. В. Горелик, советские историки переоценивали роль кыпчаков в походе Бату хана несмотря на то, что источники определенно говорят о том, что главной ударной силой Бату были именно монгольские тумэны, а монгольская племенная номенклатура полностью вытеснила тюркскую в Восточной Европе после монгольского завоевания[79].
79