Обрести голос
Тысяча тех мятежников, которые населяют землю Франции и плетут заговоры ради сохранения основополагающих государственных установлений, тех революционеров, которые мечтают лишь о том, чтобы Франция наконец зажила спокойно под сенью законов, мира и свободы, собрались сегодня, 5 февраля, дабы отпраздновать на патриотическом банкете годовщину закона о выборах91.
До банкета в «Бургундском винограднике» следы в историографии оставили два банкета; первый — уже описанный банкет в «Радуге»; что же касается второго, он прошел в заведении на улице Горы Фавор и, несмотря на общее сходство с той моделью политического банкета по подписке, которая наметилась в 1818 году в Париже и в департаментах, отличался от нее некоторыми весьма существенными чертами92.
Этот банкет, состоявшийся за неделю до убийства герцога Беррийского, стал последним из больших молчаливых банкетов эпохи Реставрации. «Частные разговоры велись негромко, а публично не было произнесено ни слова». Поэтому полиция сделала вид, что не принимает это мероприятие всерьез: «Замечательным на этом банкете был только сам банкет, его мотив и умеренность, которую при таком многолюдстве можно считать показной». А также: «Пренебрежение по отношению к этим людям, которые лезут из кожи вон, чтобы показаться важными персонами и чтобы на них обратили внимание, было самым мудрым, что могла предпринять власть»93. Однако, хотя полиция отказалась предоставить в распоряжение организаторов банкета хотя бы нескольких полицейских, тайно были приняты все меры, чтобы «подавить любой беспорядок в случае, если участники этого собрания выйдут за рамки умеренности».
Между тем политический смысл собрания был совершенно ясен. Мы не знаем в точности, кто и как организовал этот банкет, но либеральные газеты объявили о нем заранее, да и выбранная дата говорила сама за себя. 5 февраля была третья годовщина принятия палатой закона Лене о выборах, и собраться в этот день означало публично и персонально высказаться в поддержку этого закона, в котором либералы видели гарантию просвещенного национального представительства, независимого от давления власти, о чем свидетельствовали повторяющиеся успехи либералов на выборах. С осени 1819 года, когда произошло «скандальное» избрание в Гренобле «цареубийцы» Грегуара, власти не скрывали своего желания изменить этот закон, который казался излишне демократичным и предоставлял слишком большие полномочия разбогатевшим коммерсантам и промышленникам. Чтобы сохранить закон в неприкосновенности, либералы начали обширную кампанию петиций во всех департаментах и за несколько недель собрали десятки тысяч подписей больше чем в половине из них; подписи под петицией ставили не только избиратели, но и те, кто не имел права голоса. Однако вождям либералов, по-видимому, показалось необходимым сопроводить эти петиции (о которых всегда можно было сказать, что они подписаны в той или иной мере под давлением общественного мнения) публичными демонстрациями приверженности общества к закону Лене. Несколько банкетов такого рода состоялось в Эльзасе94, но главным должен был, конечно, стать банкет в Париже.
Для петиций (а право подавать таковые Хартия предоставляла всем французским гражданам) очень важным считалось число подписей: ведь чем больше людей присоединились к петиции, тем больше оснований считать, что она отвечает чаяниям большинства, а в данном случае — всей нации. Понятно, что устроители парижского банкета мечтали собрать большое число граждан. Главная проблема заключалась в том, как найти достаточно просторное помещение; это было нелегко, особенно в феврале. Если верить «Газете прений», впрочем откровенно враждебной по отношению к участникам банкета, организаторы сначала хотели снять новый конный цирк Франкони, который мог вместить полторы тысячи человек, но «поскольку господа Франкони отказались уступить свою конюшню, пришлось искать другое помещение и уменьшить число друзей с полутора тысяч до восьми сотен». В конце концов остановились на бывшем здании цирка на улице Горы Фавор; оно было чуть менее просторным, но собрание все равно вышло очень многолюдным. По разным данным, гостей было от восьми сотен до тысячи, и даже полиция называла цифру в 960 участников: так много народу на банкете не собиралось никогда, и до Июльской революции это число не удалось превзойти никому95.