Девушка взяла чашку двумя руками, сделала глоток. Тонкое лицо скривилось, и она закашлялась.
— Ну-ну, — сказал Ван Белл, хлопая ее по спине. — Лекарства пьют осторожно.
— Что з-за изобретение? — спросил Джек.
— Крепкий бульон, крепкий кофе и крепкий бренди в равных долях. И рюмка рыбьего жира для вкуса. Стоило добавить пару ложек перца? Для остроты?
— Хуже бы не с-стало, — вздохнул Джек.
Фиона отодвинула чашку.
— И все? — гневно сказала она. — Будем сидеть и ничего не делать?
Джек вздрогнул. Всякий раз, когда Фиона говорила, ему становилось не по себе. Она даже вела себя как Джил — такая же порывистая и задумчивая одновременно. Но это была не Джил… Джек не видел различий, но знал, они есть — слишком явные, чтобы их заметить.
— Я говорил, это приведет ее в чувство? — сказал полковник, потирая ладони. — Бульон дает силы, кофе — бодрости, бренди еще чего-то. Я молчу о рыбьем жире! Надо запатентовать средство — буду грести деньги лопатой!
— Запатентовать?! — взорвалась Фиона. — Сегодня мир исчезнет, а вы думаете о деньгах?
— Проклятье! Рыбий жир был лишним…
— Б-буджум, — сказал Джек. Он отвернулся и уставился в окно.
Ветер швырял по небу стаю птиц — черных с белой грудкой. Прижавшись лбом к холодному стеклу, Джек следил за воздушными танцами. Не в силах совладать со стихией, птицы даже не пытались куда-то лететь — лишь бы удержаться в воздухе. Ветер играл с ними как хотел: они летали боком и задом наперед, вверх ногами и вертикально. Вертелись, и черное становилось белым, а потом снова черным. Джек пытался уловить правила этой игры, расчертив небо воображаемыми линиями, но безуспешно. Откуда они появились? В городе никогда не было столько птиц… Видимо, примета приближающегося конца. Галочки на невидимых полях.
— Тот ч-человек, — сказал Джек. — Что он хотел от тебя?
— Плотник? — сжалась Фиона. — Поговорить с тобой и…
— Не П-плотник, — перебил Джек. — Т-толстяк в рваных кедах.
— Твидл, — Фиона поморщилась. — Он показывал визитку… Сперва он казался дружелюбным, а потом прыснул в лицо какой-то гадостью.
— Но ты г-говорила с ним? Он сказал, что ему от тебя н-нужно?
— Он хотел сделать из меня королеву, — усмехнулась Фиона.
— Ого! — встрепенулся Ван Белл. — Настоящую королеву? Посадить во дворце и окружить собаками? Неплохо… У нас, конечно, есть одна, но еще парочка лишними не будут.
— Он хотел, чтобы я приняла участие в Конкурсе Красоты, — сказала Фиона. — Сегодня. У него пропадает платье из перьев, над которым он долго трудился… Но какое это имеет значение?
Джек задумался.
— Здесь бывают конкурсы к-красоты?
— Конечно! — сказала Фиона. — Ты газеты читаешь? Это главная новость… После устранений моржей, конечно. Ты же сам спас главную претендентку — в кафе «Веселые пончики». Кудрявая блондинка, тупая как овца — хватило ума связаться с моржом!
— Девушка с в-волосами как пух одуванчика?
— Она самая, — кивнула Фиона. — Я читала ее интервью: дура дурой. Все шансы стать королевой.
— Б-боюсь, — сказал Джек, — нет у нее ш-шансов…
Он откинулся на спинку стула. Послание Плотника… Отрезанная голова девушки, которая должна была стать королевой красоты. Недоступной красавицей, которую все обожают. Другими словами — конечной недостижимой. Снарком. И она такая не одна — все участницы конкурса оказываются той самой конечной недостижимой. Которые собираются вместе… Как и сказал Плотник: коллапс неизбежен до конца недели.
— Ты знаешь, где п-проходит Конкурс К-красоты?
Фиона пожала плечами.
— В Хрустальном Дворце. Это важно?
— Больше, чем что-либо, — сказал Джек, вставая. — Пойдем. Пока еще осталось немного в-времени…
Ван Белл схватил его за плечо.
— Стой, приятель, ты рехнулся?
Джек склонил голову.
— В-возможно, — сказал он. — Я могу ошибаться. Но нам н-нужно идти…
— Ты не видишь? — полковник указал на окно. — Там птицы! Тучи птиц! Выйдешь, и они набросятся, как голодные мыши на кусок сыра. Останется от тебя один скелет. А то и скелета не останется. Поверь — я знаю, о чем говорю.
В подтверждение его слов ветер швырнул в стекло одну из птиц. Джек успел заметить вытаращенные пустые глаза и распахнутый в немом крике клюв. Полковник попятился.
— Не думаю, п-полковник, — сказал Джек. — Это другая история с другими правилами.
— Какие, к черту, правила! — задохнулся Ван Белл. — Когда они будут выклевывать твои глаза… Это Буджум, для него нет правил!
— Б-буджума стекло не остановит. Не будет с-стекла. Или вы с-собираетесь сидеть и ждать, пока все исчезнет? Как сидели и ж-ждали на острове?
Ван Белл замер. Лицо стало злым, он сжал кулаки.
— Приятель, следи за языком, — процедил полковник. — Я не посмотрю, что ты должен мне двадцатку…
Не говоря ни слова, Фиона встала из-за стола и зашагала к выходу. Так же поступила бы и Джил…
— Х-хотите — оставайтесь, — сказал Джек. — Я никого не с-собираюсь уговаривать.
— Ты не понимаешь! — взорвался Ван Белл. — Ты ни черта не понимаешь!
Дверь хлопнула.
— Я знаю, — сказал Джек.
Он бросил на стол пачку мятых банкнот и поспешил за Фионой. Полковник Ван Белл уставился в окно. Ветер усиливался, птиц становилось больше, скоро за ними не будет видно неба.
35. Проигрыши
Мощный взрыв срывает с петель железную дверь ангара. Словно огромная невидимая рука хватает ее, сминает, точно лист бумаги. Искореженный кусок металла летит через зал. Потом слышится звук взрыва — постепенно нарастающий рокот. И в конце — ярко-желтая вспышка. Здесь время течет так, как ему хочется.
Дверной проем окутывают клубы дыма. Внутри маячат изломанные тени. Хрипит искаженный мегафоном голос:
— Всем оставаться на местах! Королевская полиция!
Люди — их немного — падают на пол, прикрываются руками. Селениты ничего не замечают и продолжают работать, собирая взбитое за ночь масло. Сонные, как зимние мухи. Кто-то поворачивается к двери и начинает хныкать.
Дым развеивается. Очертания застывших в дверном проеме фигур становятся четче — два десятка человек из полицейского спецназа, ощетинившихся автоматами. Лица спецназовцев скрыты зеркальными масками. Мельтешение отражений похоже на развороченный глаз Бармаглота.
— Все кончено! — хрипит мегафон. — Выходи с поднятыми руками, иначе…
Альтернатива тонет в громком треске.
Плотник не собирается прятаться. Зачем? Ничего не изменить и не исправить. Опоздали все. Сколько бы ни было у него времени, его не хватило.
Он спускается по металлической лестнице и идет навстречу гостям. Ботинки скрипят, заглушая прочие звуки. Спецназ пятится от двери. Плотник может перерезать их, как свиней, а они не успеют понять, что происходит. Может сшить их в одно существо или нашпиговать шестеренками, как баранью ногу чесноком…
Ничего из этого он делать не собирается. Не видит смысла. Плотник высоко поднимает руки. Он не сдается, но позволяет полиции так думать. На самом деле Плотник смотрит сквозь пальцы на солнце, размышляя о том, почему он не делал этого раньше. Слишком много важных вещей открывается в последний момент.
В рядах спецназовцев начинается движение.
— Инспектор, вам нельзя! Без специальной…
— Пошел к черту!
Спецназовцы расступаются, и выходит человек в форме старшего инспектора. Не Джек. Плотник удивлен, но не подает виду.
Инспектор делает шаг навстречу, замирает на пороге, а потом решительно входит в ангар. Его волосы мигом седеют. Инспектор хватается за сердце, но находит силы сделать еще шаг. На третьем шаге он выглядит лет на пятьдесят моложе — форма падает с него. А его предупреждали, без специальной одежды входить не стоит. Горы заготовленного времени создают слишком сильный фон.
— Добрый день, инспектор. Я думал, за мной придет Джек…
Инспектор останавливается шагах в пяти от Плотника. Пытается держаться гордо, вызывающе, но Плотник знает — это напускное. Полисмен сам это знает.