— Это, видимо, Новым годом навеяно, но текст разорванный, отрывочный, который он решил склеить. Стихотворение — бесстрастное, написано только бездельем и величайшим напряжением ума.
— Пожалуй, вы правы. Виктор Шкловский писал в воспоминаниях: «По дому, закинув голову, ходил Осип Мандельштам. Он пишет стихи на людях. Читает строку за строкой днями. Стихи рождаются тяжелыми. Каждая строка отдельно».
— Прав я не потому, что я прав! Вот Сергей Есин. Он говорит, допустим: «Я знаю! Я читал Иванова!» Он совершенно уверен в том, что от Москвы и аж до Пекина никто ни читал Иванова! Он говорит — он видит. Но поэт-то говорит так, что идущие за ним иногда видят даже больше, чем он говорит! Потому что он летит, как птица, которая сейчас над нами — она летит и нас видит, а за ней, может быть, тысячи человек следят! А Мандельштам не думает об этом. Толпа, очередь в гардероб. Какая очередь? Давайте будем гадать: семья большая на Новый год собралась, шляпа у них одна на всех, они её ищут, или это очередь в коридоре — все соседи хотят выйти на улицу, на новогоднюю ночь посмотреть… Что это такое, вообще?! Потом, в каждой строке — бытовщина. Кстати говоря, почти все, не прикипевшие кровью к России люди, такие. Он никак не раскинет крылья и не скажет — ах, какая необъятная моя Русь! Везде серебряная мышь им чудится, всё время у них теснота в стихах — их сжимает внутреннее чувство. И вот он говорит какими-то отрывочными фразами, как будто разломил карандаш и пуляет его в толпу.
Ну, а последнее, что я хочу сказать, Мандельштам — родной брат Пастернаку…
— Тогда я читаю вам лучшее, на мой взгляд, стихотворение Бориса Пастернака из сборника «Лирика».
— «Свеча горела…»?
— Нет, оно почему-то в эту книгу не включено… Называется стихотворение «Ночной ветер».
— Хорошо, хорошее название.
— Да, «Ночной ветер».
— Стихотворение очень искреннее, хотя могло бы быть и трагичнее. Но он не нашел смысла в середине произведения! Закончил — мне нравится очень: «За разборами их неладов. По дороге деревья толпятся». Какая-то опустошенность, что-то прошло, ушло, они даже и не поняли, эти ожившие деревья… Хотя в начале рифма «спозаранок — с погулянок» — корявая. Но ладно. Дело в том, что ложку дегтя — не специально — он всё-таки в стихотворение влил. Он не нашел груза главного. И у него получилось облегчённое стихотворение. Не будь концовки, оно бы вообще было ничтожным.
Но это беда их, потому что нельзя на равных петь чужой мир. На равных с русскими поэтами. Это не получится. Даже у Пастернака — он честно старается, но — не получается!
В рассказе и то должна быть сквозная логика — как свет. Солнышко взойдет, и оно всю квартиру пронзит — хоть как ты её занавешивай. Везде логика! А уж в стихах логика должна быть абсолютной!
— Валентин Васильевич, вы говорите, что «народ наш настолько околпачен, что похож на человека, который ест несолёное, и не знает, что это несолёное». Почему же люди с абсолютным поэтическим слухом стали рождаться всё реже?
— Никто же на эту тему не говорит, что произошло с нашим народом. Его уничтожали в войнах, спаивали, стреляли, потом стали возвращаться домой инвалиды. Бабы здоровые от них рожали. И на какой-то грани народ наш стал физически ниже. Сколько молодежи у нас сейчас щуплой, хилой, из ста одного парня здорового, красивого найдешь! Качественно мы стали мельчать и это сильно сейчас заметно. Посмотрите, насколько чечены физически крепче нас! Это просто в глаза бросается. А искусство, особенно поэзия… Больной поэт ничего не создаст. Поэт здоровым должен быть, физически крепким, потому что должна быть гармония в поэте — он соединяет в себе силу, тревожность, пронзительность. Посмотрите, Есенин, Блок… Ахматова писала: «Разбойный посвист молодого Блока!..» Есенин — его трактором не задавишь!.. Дерзость, воля, разум и красота.