Так уж в славянских родах повелось исстари, что от каждой еды, от каждого пития часть отдавалась богам через огонь.
Обычно, это было право старшего в роду, но не возбранялось тво-рить требу хозяйкам или же лицам, которые приготавливали пищу. Эти лица, считалось, были ближе к богам и угодней им.
— Княгинюшку попотчуем позже, когда соизволит встать и при-браться… — и принялась хлопотать вокруг него: то ложку деревянную подаст, то рушник, расшитый на концах чудными петухами и девами, поправит, то блюдце деревянное, искусно вырезанное местными умель-цами, наполненное кусками ржаного хлеба поближе подвинет.
Пока то да се — ударили в било, созывая на вече. Звук деревянного била, обтянутого кожей, явственно разносился в морозном воздухе по всей округе.
— Ну, мне пора, — встал Кур из-за стола. — День уж полностью раз-горелся. Дела ждут.
— Пусть же Перун тебя не оставит в трудах твоих, — ответила сло-воохотливая стряпуха Малка.
— Будем надеяться на то.
Надел овчинный полушубок, бобровый треух, опоясался мечом, не столько оружием, сколько символом княжеской власти. Можно было одеться и побогаче: имелись и бобровые, и медвежьи шубы, и шапки собольи — не бедно жил князь курский. Но на вече идя, не престало ки-читься богатым убранством. Там этого не любили. Могли не только бо-ка за гордыню намять, но и сделать все наперекор, даже если и понима-ли, что творят то во вред дела. Поэтому Кур и приоделся соответст-вующим образом, чтобы одеждой своей ничем от остальных не выде-ляться, лишь бы было тепло и удобно. В шубе, конечно, теплей — полы до пят. Но тяжела и неудобна. В ней, как в куле рогожевом: ни при-сесть, ни повернуться. Полушубок, у которого поля выше колен, как раз — в самый раз. А чтобы видели даже прибывшие из дальних огнищ и сел, что он не простой горожанин, достаточно меча — атрибута власти. Остальные должны придти безоружны. Во дворе князя уже ждали вое-вода Хват и еще десятка три человек из ближайшего окружения как са-мого князя так и воеводы, на которых можно было всегда положиться. Не раз были испытаны как в боях кровавых, так и за столом празднич-ным. И слово умное могли зычно выкрикнуть в нужный момент, и кула-ком угостить, если понадобится.
— Что, воевода, — поприветствовав собравшихся, спросил князь, — денек задается знатный? И мороз щиплет в меру, и Солнце-Коло ясно смотрит из Сварги на нас.
Все понимали, что он говорит о предстоящем деле — вече. Но о де-ле перед самим делом прямо и открыто не говорят — дурная примета. Можно удачу спугнуть. Вот князь и молвит иносказательно.
— Денек задается что надо, — тут же ответил Хват. — Воздух-то ка-ков, хоть пей как мед!
Воевода Хват был настолько крепок телом и духом, что никакой мороз ему не страшен. Дай команду разоблачиться до нательного белья — разоблачится и холода все равно не почувствует. Не воевода — на-стоящий медведь. Такой же кряжистый и немного косолапый, такой же могутный. К тому же, несмотря на свою кажущуюся простоту, всегда себе на уме. Особенно, если то касается воинского дела.
— Да, денек сегодня хорош, — басовито загудели мужи из окруже-ния Хвата. — Сегодня бы на охоту — милое дело! Кабанчика завалить, или с самим медведем силушкой сравниться. Чай, только уснул лесной хозяин, и дерзок будет растревоженный, на задних лапах с ревом по-прет! Сам на рожон наскочит!
Любили курские мужи: и из простых огнищан, и из лучших родов побаловать себя мужской забавой — и молодечество можно перед дру-гими показать, и для семейного очага прибыток.
— Ну, что, двинемся на торжище? — То ли спросил, то ли приказал князь. — Народ, почитай, уже собирается! Вот и будет нам охота…
— Нам и торопиться — не к спеху, но и опаздывать — грех, — солидно ответил князю воевода. Потом добавил, озираясь по сторонам: — Народ, как вижу, потихоньку собирается… Двинемся и мы. Не пристало в по-следних рядах нам быть!
— Не пристало, — подтвердил князь и решительным шагом двинулся в сторону городского торжища, к месту веча.
На торжище, просторном от строений и открытом всем ветрам месте уже собралось человек сто мужчин. Были тут и плотники, и куз-нецы, и ткачи, и бортники, и гончарных дел мастера. Стояли кучками, одетые в овчинные тулупы и треухи. Но кое ком были и волчьи дохи — сразу видать, что они частенько добывали себе хлеб насущный охотой. Переговаривались, перебранивались беззлобно. Притопывали ногами, обутыми в меховые сапоги, а чаще — в постопы, сшитые из толстого войлока или же сваленные из овечьей шерсти местными умельцами, чтобы не мерзнуть. Ясно: обсуждали предстоящий разговор, и уже на-метились сторонники как строительства крепости так и противники это-го строительства. Но кого было больше, сразу не понять. Группки сте-кались, дробились, перетекали от одной к другой — шел оживленный обмен мнений.