— Да что ж это делается! — Вздыхает она. — Как же детей-то растить страшно! Ты смотри, Димка, ни в какие сомнительные разговоры даже не ввязывайся!
— Угу, — киваю я, а потом, после очередного плевка этого мужика в телевизоре вдруг не выдерживаю. — Да чо такого-то! Ну и что, если кто-то гей, кому какое дело!
— Ты чо несёшь! — Обрывает отчим.
— Ну а если у меня, например, друг или знакомый какой-нибудь гей, чо мне его убить что ли…
— Да чо ты такое говоришь! — Перебивает мама. — Какой ещё знакомый! Ты чо, с такими общаешься? Где?
И в глазах у неё теперь вовсе не забота, а прямо ненависть.
— Нет, не общаюсь, конечно, — отвечаю я. — Просто так сказал.
— Ты смотри, — как будто предупреждает отчим, — Ты чо, этих вон, пидоров, за людей держать не думай…
— Не думаю, — отвечаю, встаю и быстро иду к себе в комнату.
Хорошо, что Серёги нет. Я в одежде залезаю под одеяло и снова начинаю плакать. Нет, мама никогда не поймёт. Даже не стоит тешить себя надеждами. А если брат узнает, то точно со своими дружками прибьёт меня.
Так я живу ещё несколько дней. Потом, наконец, возвращается Артём. Они заняли второе место на этом чемпионате, и Левин, ясное дело, жутко довольный. Мы созваниваемся и договариваемся встретиться на нашей крыше. Я прихожу раньше, сижу, пью пиво. К тому моменту как появляется Артём, я уже достаточно пьяный.
— Привет! — Радостно восклицает Левин. — Я так скучал!
— Привет, — отвечаю. — Поздравляю со вторым местом.
— Спасибо! — Артём пристально смотрит на меня. — Что с тобой, Димка?
Он слегка встряхивает меня, держа за плечи. А что со мной? Понятно же. Второе место. Теперь Артёму все двери открыты. Теперь он доучится этот год и свалит в Америку, или в Англию, или ещё куда-нибудь подальше отсюда. У него учёба, тренировки, у него впереди теперь успешное заграничное будущее. Без меня. У меня-то никаких перспектив. Да, я останусь здесь, в этой стране, в этом городе, поступлю в какой-нибудь стрёмный вуз на стрёмное бесплатное отделение, потому что платить-то за меня, ясное дело, никто не будет… Господи, может, признаться уже всем, и пусть меня лучше убьют, чем так жить!
А Левин всё спрашивает и спрашивает, почему я такой странный, что со мной произошло, что случилось. А мне сдохнуть хочется от того, как я ему завидую. Я бы с ним всю жизнь согласен был провести, а теперь… Теперь точно мне подыхать одному.
— И что, ты уедешь после школы?
— Наверное, — пожимает плечами Артём. — Не знаю. Надо подумать… Да что с тобой?
— Зачем я тебе нужен?
— Дим, я тебя люблю, — говорит Левин. — Я скучал очень сильно…
— Да ладно! — Обрываю я. — Свалишь в свою Америку и вся любовь!
Артём замолкает и очень долго вглядывается в городское небо. Я думаю, хоть бы он обиделся, встал, ушёл и оставил меня навсегда. Лучше сейчас, чем потом, когда я к нему ещё больше привяжусь, ещё больше привыкну к этим нашим вечерним посиделкам на крыше. Потом обрываю сам себя и понимаю, что не смогу, наверное, уже жить без Артёма. И тут ещё он подливает масла в огонь.
— Знаешь, — очень тихо, спокойно начинает Левин, — ведь можно что-то придумать. Я бы забрал тебя с собой, честное слово! Может быть, я уеду, проучусь, сколько надо, потом получу гражданство — со спортсменами это делается быстро — и потом смогу пригласить тебя. Я слышал, скоро даже хотят одобрить брачные визы для однополых пар. Ты сможешь приехать, мы поженимся там и всё будет хорошо…
У меня ком встаёт в горле от слов Артёма. Я никогда и подумать не мог, что он так серьёзно относится ко мне, к нашим чувствам. Я даже поверить не могу в его слова, а он продолжает убеждать меня. Он говорит, что можно что-нибудь придумать, а я всё думаю о том парне, которого бил вместе с компанией Влада.
— Прости меня, — говорю, — я тебя предал. Я всё предал… Я просто дерьмо, Артём! Я не достоин всего того, что ты говоришь. Я трус и предатель.
— О чём ты?
— Я тебя предал… И себя предал… Я ненавижу себя…
— Димка! Да что ты говоришь? Что значит предал?
Мне так хочется рассказать Артёму. Рассказать обо всём, что произошло и заплакать, уткнувшись в его плечо. Но я боюсь. Что если он и говорить со мной больше не захочет, когда узнает о том парне. Ведь я же мог не бить его, я же мог заступиться… А я получается…
Глава 19. Артём
Порыв холодного ветра обдувает моё лицо. Мы сидим на крыше с Димкой, и ему — я вижу — совсем плохо. Он на грани срыва и едва не плачет. А потом начинает говорить про какое-то предательство. Он всё твердит, что предал меня и себя, а я совсем не понимаю, к чему он. Потом до меня вдруг доходит. Он, наверное, догадался как-то, что я ему изменил. Догадался и теперь хочет вывести меня на чистую воду, заставить признаться. Не знаю, говорят же, что есть какое-то шестое чувство. А может, у меня на лице всё написано. Я не знаю, как можно о таком догадаться, но Андрей мне говорил не раз, что я хреново умею врать, и что когда любишь, то всё-всё чувствуешь, что происходит с человеком. Димка, наверное, догадывается и просто хочет вывести меня на чистую воду.