10 марта фабрика ТЕДЕКА была открыта. Кинтела вышел в утреннюю смену и одним из первых узнал тревожные вести, принесенные жившими в Гаване; текстильщиками: в стране военный переворот, судьба президента Прио неизвестна. К 11 утра поступили сообщения, что зачинщик путча генерал Батиста находится в военном городке «Колумбия» и контролирует оттуда положение в стране. Президентский дворец окружен танками, известий о сопротивлении путчистам пока нет. Кинтела и его товарищи спешно оценивают ситуацию и принимают решение: объявить забастовку.
В 12 часов рабочие бросают станки и выходят на улицы поселка, бурно выражая свое негодование реакционным переворотом. Администрация фабрики бессильна сладить с бастующей массой и занимает позицию стороннего наблюдателя. Сельская жандармерия, для которой разгон демонстраций — дело привычное, на этот раз вмешиваться не решается. Прежняя власть свергнута, от новой указаний пока не поступало.
В Калабасаре делать больше нечего, и Кинтела вместе с Педро Триго едет в Гавану. Как члены Ортодоксальной партии, они считают своим первым долгом встретиться с Роберто Аграмонте, кандидатом в президенты от ортодоксов. Всего несколько дней назад в журнале «Боэмия» была помещена его фотография: левая рука покоится на Библии, правая церемонно поднята в клятвенном жесте. Огромная надпись на фоне: «Свято клянусь отстаивать идеи Эдуарде Чибаса». Сейчас, когда все вокруг пребывали в растерянности, Аграмонте наверняка должен знать, как ответить путчистам.
Уже темнело, когда они подошли к дому, где жил Аграмонте. Кинтела постучал в дверь; через несколько минут появился заспанный привратник.
— Нам необходимо видеть доктора Аграмонте.
— Кто его спрашивает?
— Товарищи по партии.
— Сожалею, но доктор уехал еще утром.
— Хорошо, тогда с кем можно поговорить?
Привратник недовольно поморщился:
— Я вам повторяю, доктор уехал, так и велел всем говорить. Дома никого нет, не считая меня и хозяйской собаки.
Кинтёла и Триго переглянулись и медленно вышли на улицу. Итак, Аграмонте предпочел исчезнуть, Прио укрылся в мексиканском посольстве, а Батиста между тем пишет во все концы распоряжения из военного городка. Время работало на противника, спасти положение некому.
7
1952 год
10 марта. Реакция на события этого дня:
Пио Муньос, могильщик: «Похороны стали реже. Раз так, подумал я, значит, Батиста сумел навести в стране порядок».
Херонимо Падрон, пенсионер: «Что будет теперь с пенсионерами? Кому-кому, а нам ничего хорошего от этой заварухи ждать не приходится».
Антонио Гонсалес, торговец: «Я, как всегда, занимался своим делом, продавал всякую всячину. Слышу — говорят, произошел переворот. Я поначалу малость струхнул, ну а потом решил, что, может, оно и к лучшему».
Оскар Вега, парикмахер: «Я убежден, что все это не иначе как совместные козни Прио и Батисты, уж поверьте мне».
Мигель Саис, рыбак: «Какое мне дело до этой заварухи? У меня своих забот полно, семеро голодранцев мал мала меньше, и всех прокормить надо. Новое правительство или старое — какая разница?»
Грау Сан Мартин, бывший президент: «Со мной бы такой номер не прошел, я никогда не спал в предрассветные часы. Бестолковость правительства и безответственное горлопанство ортодоксов — вот в чем я вижу главные причины переворота».
Хуана Лара, машинистка: «Я сразу же подумала, что возможна гражданская война, мне стало страшно. Еще пугает какая-то напряженная тишина, воцарившаяся в стране».[14]
Банковские воротилы Кубы не замедлили выразить новому диктатору генерал-майору Батисте свои верноподданнические чувства. Новый режим мог всецело рассчитывать на их помощь и поддержку.[15]
8
Узнав о военном перевороте, Габриэль Хиль поспешил вместе с товарищем к университету, где, говорили, можно было достать оружие. Они уже подходили к учебному корпусу, когда их остановила полиция. Путь дальше был перекрыт, ничего другого не оставалось, как вернуться домой.