Быстро накрыли традиционный кубинский стол: густая фасолевая похлебка, жаренные в масле ломтики бананов, бифштекс с рисом. Проголодавшиеся путешественники с жадностью набросились на еду. Лишь Хильдо, для которого сейчас сон был дороже всего на свете, поспешил улечься в соседней комнате и тотчас захрапел.
Три часа дня — самое пекло, но нужно торопиться — впереди еще половина пути. Мать Бенитеса с тревогой вглядывается в лицо сына. Здесь что-то не так, думает она; поспешно сняв с себя серебряную иконку с изображением пресвятой девы Марии, она вешает ее на шею Бенитесу и заботливо крестит его на прощание.
Сидя в машине, увозившей его все дальше на восток, Бенитес молчаливо теребил цепочку с иконкой; впервые за все это время ему было неспокойно на душе, в голову лезли мрачные мысли. Внезапно он повернулся к Хильдо и произнес:
— В конце концов, двум смертям не бывать, а одной не миновать, правда ведь?
Первые лучи восходящего солнца едва-едва окрасили в пурпурный цвет небо над горизонтом, когда группа подпольщиков из Артемисы достигла Матансаса. Кратковременная остановка в небольшом ночном баре — и снова в путь. Через два часа — Колон. У первой же аптеки Сантана затормозил; уже несколько часов его мучила нестерпимая головная боль. Проглотив разом четыре таблетки аспирина, Сантана перебрался на заднее сиденье и закрыл глаза; боль начинала постепенно отступать. Место за рулем занял Пене Суарес, и машина, взвизгнув покрышками, рванула с места. Несколько чумазых ребятишек, подбежавших поглазеть на автомобиль, испуганно отскочили в сторону. Один из них, с виду самый бойкий, крикнул:
— Эй, дядя, ты куда так разогнался? Батисту убивать, что ли?
Озорная шутка мальчишки привела артемисцев в неописуемый восторг. Сантана расхохотался вместе со всеми; головная боль наконец прошла, да и желудочные колики, терзавшие его с самой Гаваны, тоже прекратились.
Смех в машине не утихал на протяжении всего пути — ведь среди них был Грегорио Кареага, известный в Артемисе остряк и балагур. Удивительней всего было то, что этот излучавший оптимизм весельчак занимался далеко не самым радостным на свете делом: Кареага работал в похоронном бюро «Матиас и K°». Некоторые отпускаемые им шутки, правда, несли на себе отпечаток его мрачной профессии. Едва машина отъехала от Артемисы, как он вдруг хлопнул себя по лбу:
— Вот, черт, совсем забыл, мне же надо было повидаться с этим старым хрычом Матиасом!
— Зачем еще? — удивленно спросил кто-то.
— Ну как же! Если дело разыграется не на шутку, представляете, сколько клиентов сразу появится у нашей фирмы! А мы с Матиасом уже тут как тут!
Окинув взглядом кого-нибудь из ехавших с ним в машине, он говорил, сокрушенно вздыхая:
— Как жаль, что я не успел вовремя снять с тебя мерку!
Артемисцы отплачивали ему язвительными репликами в том же духе:
— Кареага, признайся, что ты перед отъездом успел себе заказать в конторе старого Матиаса шикарный гроб со всеми удобствами. Когда мы доберемся до места, он уже наверняка будет готов.
Кареага смеялся вместе со всеми и парировал ответной шуткой.
На середине пути Суарес сообщил, что выступление произойдет в Ориенте. Сантана радостно воскликнул:
— Вот это здорово! Я так давно мечтал побывать в тех местах, где армия мамби бросила клич борьбы за независимость нашей родины! Покажем ориентальцам, что и мы тоже на кое-что способны!
Крошечный автомобильчик бесстрашно мчался по Центральному шоссе, оставляя позади десятки селений, которые, промелькнув, не успевали оставить след в памяти двух одиноких путешественников — Триго и Флорентино. В пути им приходилось довольно часто останавливаться, чтобы размять затекшие ноги, — сказывались неудобства длительного путешествия в маленькой двухместной машине.
Рассвет едва брезжил, когда миновали Санта-Клару. Было решено сделать кратковременный привал. Флорентино съехал на обочину и тотчас же задремал, уткнувшись головой в рулевое колесо. Триго вышел из машины я потянулся всем телом, расправляя занемевшие мышцы. С востока тянул прохладный ночной ветерок, доносивший пряные запахи цветущих растений. Сделав несколько шагов, Триго опустился на выжженную солнцем траву и закрыл глаза. Сон не приходил: вспоминалась мать, ее прощальный взгляд. Затем он подумал о своем брате Хулио; в памяти всплыли его слова о желании умереть достойно. Где-то неподалеку ухнула ночная сова. Что ждало их впереди? Мысли путались, цеплялись друг за друга… Незаметно для себя Триго задремал. Прогудевший мимо автобус разбудил его через несколько минут. Вернувшись к машине, он увидел, что Флорентино уже проснулся и, позевывая, протирал лобовое стекло. На востоке кровавым пламенем разгоралась утренняя заря.