Я поблагодарил Володю за этот детективный рассказ, повесил трубку и вернулся в номер. Теперь сенсацию я просто чувствовал. Первым делом надо начать сбор информации о том, кто же такой на самом деле Михаил Черный. Я надеялся, что первым человеком, который мне поможет, будет Анзор Кикалишвили, с которым у меня уже была назначена встреча в «Национале». Что дальше? Где родился Михаил Черный? Чем занимался, как заработал первые деньги? Что его связывало с Отари, с Япончиком, с Измайловской братвой? Нужно просто очень долго и кропотливо копать. Возможно, не один год...
Глава 2
Спрут
Завтрак в «Национале»
Эта операция началась в 1997 году. Вело ее ФБР США, и называлась она «Русский легион». За нехитрым названием скрывалась попытка выяснить, существуют ли у российских хоккеистов, играющих в НХЛ, так называемые «устойчивые связи» с лидерами преступного мира. Именно тогда знаменитого русского хоккеиста Павла Буре ФБР «уличило» в дружбе с известным московским предпринимателем Анзором Кикалишвили, основателем Ассоциации «XXI век». Американская пресса неоднократно призывала Буре порвать эти отношения, но Павел отвечал отказом: «Почему я должен перестать общаться с близким мне человеком, если к нему ни в США, ни в России никто не высказывает каких-либо претензий?»
За Анзором в то же время агенты ФБР следили не менее активно, чем за Япончиком. Некий источник сообщил агентам место, где особенно любил бывать «русский мафиози», – это стриптиз-бар «Поркиз» в Майами. За этим увеселительным заведением немедленно было установлено наблюдение. Мне об этом рассказал агент ФБР Боб Левинсон:
– Один из наших осведомителей из среды эмигрантов сказал нам, что в клубе «Поркиз» постоянно собираются богатые русские с сомнительной репутацией. Мы стали следить за русскими. Больше всех нас интересовал Анзор. По оперативной информации он контролирует игорный бизнес в Москве, имеет свой банк, управляет рынком недвижимости и водочным бизнесом. Все это, правда, не доказано. Но нам было важно понять, что за гость прибыл к нам из России.
Надо заметить, что, к разочарованию ФБР, никакого правонарушения Анзор в Майами не совершил. Даже дорогу, говорят, всегда осторожно переходил только на зеленый. Но вскоре ему отказали во въездной визе в США! Анзор написал письмо лично Джорджу Бушу. Теперь ждет ответа. В Москве...
А Буре, закончив карьеру игрока и покидая Нью-Йорк, дал на прощание интервью одному из американских телеканалов. Я видел эту запись. Корреспондент упрямо задает Павлу один и тот же вопрос:
– У вас есть «крыша»? Правда, что Анзор ваша «крыша»?
Павел в ответ только улыбается и удивленно переспрашивает:
– Что такое «крыша»? Я вас совсем не понимаю.
У бывшего главы русского отдела ФБР Джима Моуди на этот счет свое мнение.
– Вы имеете дело с людьми, которые уверены, что если долго говорить неправду, то она станет правдой. Российские спецслужбы знают, что Анзор Кикалишвили – руководитель российского преступного синдиката. Но МВД молчит, а мы просто не пустим его в нашу страну, вот и все.
Наши встречи с Анзором обязательно начинались с воспоминаний об этих «спортивно-криминальных» операциях ФБР. И сейчас, пока едва проснувшиеся гости отеля неспешно спускались в бар и заказывали себе кофе и апельсиновый сок, мы весело перешучивались, вспоминая дотошных офицеров ФБР, проверявших в свое время даже мусорные баки в гостиничных номерах, где жил в США Анзор. Но как только речь зашла о связи между убийством Квантришвили и фигурой Михаила Черного, а также об Иванькове, которого Анзор очень хорошо знал, мой собеседник спешно сменил тему разговора. Я прекрасно понимал, что даже если он знает об «алюминиевых амбициях» своего бывшего партнера, то теперь, после его смерти, вряд ли захочет об этом говорить. И все же я любой ценой должен был узнать, почему Черный в 1994 году так быстро принял решение покинуть Россию, где была блистательно выстроена его металлургическая империя, которой, как я помнил по разговору с «менатеповскими» офицерами КГБ, он управлял вместе с братом.
Анзор откинулся в глубоком мягком кресле, забросил ногу на ногу и с некоторой неохотой начал рассказ:
– В 1994 году, на момент этой трагедии, Отари Квантришвили был президентом Фонда социальной защищенности спортсменов имени Льва Яшина. Этот фонд был очень близок Ассоциации «XXI век», которую я возглавляю начиная с 1987 года. И я знаю, что у фонда не было ни таможенных льгот, из-за которых тогда шла настоящая война, ни проектов в алюминиевой сфере, которая по праву считалась самым криминализованным бизнесом в те годы. Отари никакого отношения к продаже алюминия не имел. («Или не успел», – хотел было добавить я, но не стал. – Авт.) Он прежде всего заслуженный тренер Советского Союза по борьбе, и все его интересы лежали в области спорта. По поводу его бизнеса в сфере металлургии – это слух. Но Михаил Черный, которого я сам лично знаю очень давно, понимал, что просто наступило очень опасное, кровавое время вообще для бизнеса. В Москве убивали каждый день, и если такую крупную фигуру, как Отари, убили при свидетелях и друзьях, когда тот выходил из бани, значит, дело совсем плохо. Михаил опасался за свою жизнь и, думаю, именно из-за этого решил уехать из России. Выбрал себе тихое и безопасное место – родину своих предков. Он ведь человек очень осторожный. Я Мишу знаю лет тридцать. Еще с тех времен, когда он занимался кооперативным движением в Узбекистане. Он очень сильный организатор и по своему характеру настоящий хозяйственник. Позже он перебрался в Москву, занялся алюминием и был лидером в своем деле. Познакомился с англичанами – братьями Рубен. Так началась для него новая эпоха, которую он создавал сам, и ему никто ничего не дарил. Он поднял металлургию с колен, привлекая иностранные инвестиции, ну, и сам зарабатывая на этом. Ему приписывают связи с мафией, но ведь вспомните – тогда вообще криминальный передел страны шел. Но самая настоящая мафия сидела тогда на самом верху, они этот передел и устраивали. Разве без чиновников тогда можно было что-то сделать, в том числе в бизнесе? Я считаю, что его просто на определенном этапе вытолкнули из страны, но он ведь продолжал работать из-за рубежа и алюминиевую империю отстроил так, как никто тогда не мог. И кстати, продолжал помогать спорту. Он ведь сделал Кубок Кремля по теннису. Спонсировал и организовывал его проведение в Москве. Он – магнат и крупный промышленник. Он и помогал деньгами тому же Тарпищеву, например. А потом купил в Болгарии футбольный клуб «Левски». Так что спорт он любит до сих пор. Мог бы сделать еще больше, если бы оставался в России и после 1994 года. Но весь этот криминальный передел рынка, в том числе и алюминиевого, заставил его уехать. Мы мало с ним общаемся, общего бизнеса с ним у меня не было. Я ведь в «алюминий» не пошел, а Миша давно сюда не приезжает. Так что видимся мы с ним редко.
Об Иванькове и таинственной истории его ареста Анзор говорить категорически не хотел. Мы закончили завтрак, мой приятель уехал играть в теннис, а я попытался набросать в блокноте то немногое, что мне удалось к этому времени разузнать. Итак: Михаил Черный (или Черной). Начинал бизнес как «цеховик» в Узбекистане. В конце 1980-х вместе с братом Львом перебрался в Москву. По данным российского МВД, замечен в связи с крупнейшими криминальными авторитетами страны Вячеславом Иваньковым и лидером Измайловской группировки Антоном Малевским, в алюминиевом бизнесе – с начала 1990-х годов. Основные его партнеры в то время – бизнесмены Рубены, проживающие в Лондоне. Головная компания – фирма TWG (Trans World Group). Когда-то, до ее появления на российском рынке, Михаил вел бизнес с Сэмом Кислиным, эмигрантом из Одессы, ныне проживающим в США, куда самого Черного уже не пускают из-за подозрений в связях с организованной преступностью. Уже несколько лет проживая в Израиле, Михаил продолжал полностью контролировать свою бизнес-империю, в которой, правда, алюминий занимает все меньше места. В России его делами управляют доверенные лица, чьих имен практически никто не знает. Черный – самый закрытый и «засекреченный» олигарх России, величину его состояния не может определить никто. Последнюю попытку сделали журналисты американского журнала «Форбс», но бывший главный редактор этого издания Пол Хлебников (застреленный в москве в июне 2004 года) лично рассказывал мне, что его эксперты не смогли назвать точную цифру – где-то от четырех до пяти миллиардов долларов.