— Все поняла, — подвела итог секретарша. — Сейчас доложу.
Она вспорхнула со своего вращающегося креслица, открыла массивную дверь, исчезла в темном проеме, будто сквозняком ее втянуло.
«Сказочно чудесная девушка, — печально подумал Павел. — Легкая, как пушок…»
Через несколько секунд полированные врата распахнулись.
— Прошу вас, — вкрадчиво сказала секретарша. — Геннадий Михайлович ждет.
Генка, важно надув румяные щеки, вышел из-за стола, жестом делового человека протянул руку.
— Здравствуйте, товарищ…
И вдруг он осознал, кто стоит перед ним.
— Пашка! — радостно завопил он. — Пашка, черт! Как я рад!.. Танька, дура… — Он погрозил кулаком в сторону приемной. — Сказала, что ко мне прибыли из-за рубежа.
— Не намного ошиблась, — усмехнулся Павел.
— Да-да… — Генка закивал головой. — Вот ведь как… Кто бы мог подумать? Страшно было, Павлуша?
Кондрашов не знал, что ответить.
— Ладно, извини, — затараторил Генка, — наверно, глупый вопрос… Пойдем, я тебе кое-что покажу.
Он обнял Пашку за плечи, увлек за собой.
— Что же ты, Татьяна, героя нашего не узнала? — с укоризной бросил он секретарше.
Девушка испуганно вскочила, растерянно захлопала ресницами.
— Кончай, Генка, — одернул его Кондрашов.
— Ну-ну, не буду, — согласился директор и приказал секретарше: — Ступай за нами!
Он повел Павла к лестнице. Татьяна как привязанная шла следом.
На втором этаже было просторное темное фойе. Генка пошарил рукой по стене, повернул выключатель. Лампы дневного света помигали, помигали и наконец залили все пространство ровным голубоватым сиянием.
Вдоль стены висела экспозиция «Наши земляки — герои». Генка подвел Кондрашова к последнему стенду, на котором он увидел свою свирепую физиономию, покрытую сеточкой черных точек.
— А я думала, вы погибли, — услышал Пашка за спиной наивный голос Татьяны.
— Ну, что ты мелешь? — возмутился Генка.
— Нет, правда, Геннадий Михайлович, обычно такую фотографию делают, когда героя уже нет…
— Иди на свое место! — огрызнулся Генка и уже для Павла объяснил: — С этой фотографией прямо анекдот… Я к твоей бабке несколько раз ходил — просил, умолял. Не дает — и все! Она считает, это дурная примета. Вот и пришлось из газеты переснимать.
Кондрашов улыбнулся: да, на бабулю это похоже.
А Генка тем временем хлопнул себя по лбу и восторженно воскликнул:
— Слушай, нужно встречу с молодежью организовать! Отличное будет мероприятие!
— Знаешь, Гена, оставь… Ты бы и это мероприятие… — Павел указал на стену, — ликвидировал. Я тоже суеверный… А мне еще служить.
Генка снова надул щеки, обиженно засопел.
— Извини меня, Павел, но ты, кажется, что-то недопонимаешь… Мы должны проводить военно-патриотическую работу? Должны… Мы же тебе солдат готовим! Каждый мальчишка в городе мечтает служить на твоей заставе. Мы договорились с военкоматом — самых подготовленных парней будем по комсомольским путевкам к тебе направлять… Ты считаешь все это ерундой?
— Нет, Гена, я так не считаю, — Кондрашов примирительно дотронулся до его плеча. — Но и ты пойми… Не могу я об этом сейчас рассказывать. Не могу…
Генка внимательно посмотрел на Павла, тряхнул головой.
— Ну, хорошо. Пойдем ко мне, кофейку попьем. — И снова улыбнулся. Генка всегда переключался с одного настроения на другое, как телевизор: допустим, по одному каналу трагедию показывают, а на другом — кинокомедия шпарит; вот Генка и щелкает своим переключателем туда-сюда.
Они болтали целый час… «Пан директор» поведал Кондрашову о всех глебовских новостях, но особое внимание уделил своим культурно-просветительским планам, среди которых основное место занимала идея создания в городе профессионального драматического театра.
— Понимаешь, — говорил он, — сейчас у меня третий год работает студия — пер-во-классная! Она объединила вокруг себя интеллигенцию города. При студии сформировался своеобразный дискуссионный клуб… Нас любят, к нам тянутся! — Генка с гордостью ударил себя в грудь, будто именно в ней была сосредоточена эта вселенская любовь. — Представляешь?.. Люди приезжают из Москвы на машинах, на электричках, снимают номера в гостиницах — только для того, чтобы вечером посмотреть наш спектакль! Всегда столица выкачивала из нас лучшие творческие силы. И вдруг начался обратный процесс! К нам с удовольствием едут по распределению, потому что знают: это тот самый Глебовск, в котором знаменитый «Монолит»…