— Со мной — трое, — с надеждой ответил я.
— Остальные такие же, как ты? — продолжал он допрос.
— В каком смысле?
— Ну… — мужичишка надул щеки, сжал кулаки, напряг мышцы, давая этим понять, что разглядел во мне атлета.
— А-а-а… — улыбаясь, протянул я и, смекнув, что ему нужно, торопливо добавил: — Да, да… здоровые ребята!
— Отлично! — хорошо поставленным, командирским голосом рявкнул мужичок. — У меня будете отдыхать — не пожалеете!..
Иван Захарович, так звали «хозяина», не обманул наших надежд. На окраине Гурзуфа он владел небольшим поместьем с прилегающей к нему плантацией. Близилось время сбора урожая — нужна была «рабочая сила». Когда мы прибыли на место, Иван Захарович щедро выкатил из своих погребов бочонок вина, и деловой контракт был заключен. По утрам мы с удовольствием вкалывали на его «делянке», имея в награду за это: чудесную комнату, а по вечерам — великолепного тамаду…
О, жизнь!.. Ты — прекрасна и удивительна!
4
Этого мальчика я заметил в первый же день. Глянул в окно — он, голенький, в одних плавках, стоит на коленях среди зарослей. С моря дует ветерок, и мальчик, изогнувшись, своим худеньким смуглым тельцем прикрывает от холода серенького котенка, который доверчиво свернулся клубочком в его ладонях.
Я позвал Генку и Толика. Они, зачарованные, долго смотрели на эту картину. Плавный изгиб спины мальчика удивительно «рифмовался» с колебанием стволов растений. Мальчик — ему было лет шесть-семь — смотрел на крошечное существо огромными голубыми глазами, и, казалось, из них струится свет доброты и покоя. А котенок чувствует это, понимает, что он наконец в безопасности, и ему хорошо…
— Потрясающе… — тихо прошептал Генка. — Хоть рисуй с него плакат «Люди, берегите животных!»
Мы вышли во двор. Мальчик обернулся на скрипнувшую дверь, посмотрел на нас и уважительно сказал: «Здравствуйте…» И нам тоже стало тепло и уютно, как тому котенку.
Позже мы познакомились с мальчиком ближе. Его звали Петя, а мама — соседка «хозяина» — звала его Петушок.
Как-то вечером Иван Захарович рассказал нам его историю:
«…Мужик от нее ушел — бездетная, дескать… Так она и жила — маялась. Ей уже за сорок было, когда сошлась она с одним отдыхающим. Вот Петька и получился… Она в нем души не чает. И есть за что: не ребенок — ангел…»
Петя этой осенью должен был идти в школу. Однажды он пришел к нам и с гордостью показал новый портфель, пенал, чистые тетрадки…
— Я отличником буду, — уверенно сказал он. — Чтобы мамка радовалась…
5
К берегу от дома Ивана Захаровича вела крутая тропинка, мягкая и упругая от опавшей хвои кипарисов. Где-то на полпути она огибала пресное озерцо. В нем бултыхались утята и пацаны, которым родители по малолетству не разрешали одним ходить на море. Грязную поверхность водоема украшала одна достопримечательность: ярко-желтый круглый плот — деталь, отбитая от катушки с кабелем. Это плавсредство было неустойчивым, вертлявым, но ребятишки резвились на нем от души. Мы, проходя мимо, частенько улыбались, глядя на них, и даже не подозревали, что озеро это довольно глубокое.
…Сначала был крик — страшный детский крик у нас за спиной. Мы бросили свои сумки с ластами и масками и, задыхаясь, побежали по тропинке вверх, туда — к озеру.
Пацаны сгрудились на берегу и стучали зубами, хотя солнце жарило, как прежде.
— Что? — заорал Генка. Он схватил самого рослого и тряхнул его изо всех сил.
— Петька… — пролепетал тот. — Его краем по голове стукнуло. Он там… в воде…
Мы обернулись — желтый кружок игриво прыгал на мелкой волне.
Генка метнул на меня взгляд, но я уже летел в воду.
Секунда — я у плота. Нырнул — глубина метра два, дно илистое, жирное. Видимость — нулевая, бурая муть кругом.
Шарю руками — туда, сюда… Звон в ушах, выныриваю — хватаю воздух… Снова вниз… Иду зигзагом, быстро… Нет нигде… Да что же это? Где же он?
Снова выныриваю. Рядом Генка и Толик. У Генки глаза квадратные, у Толика лицо перекошено, орет: «Не здесь!.. Плот отнесло…»
Наверно, башка его работала как компьютер. Она схватила все данные и сразу же выдала ответ.
Толик отплыл метров на пять в сторону, к берегу — кто бы мог подумать! — и решительно крикнул: «Тут он!..»
Его тон не позволял сомневаться в выводе.
Глубокий вдох… Здесь немного светлее, но все равно ничего не вижу. Снова работаю на ощупь. Ил забивается в нос и в уши. Неужели не найду?.. Здоровый мужик, обученный плавать под водой… Умру, но найду… Сам здесь останусь… Найду… Найду… Найду…