Сначала стояла тишина. Потом один улыбнулся, другой покачал головой, третий сказал: «А что? Ведь верно…»
И вскоре пришел к нам в кишлак обоз с керосином. Мы вместе с пограничниками залили им все болота и подожгли их. Так был уничтожен в наших краях рассадник малярии…
Дедушка Акмал немного помолчал, вглядываясь в наши лица, а потом чуть дрогнувшим от волнения голосом сказал:
— Я вот что предлагаю, уртаклар-товарищи! Давайте мы сегодня начнем осваивать солончак, на котором стоит ваша застава. Я думаю, пришла пора… Пусть каждый в свободное время поработает, и наши колхозники вам помогут. Этим мы почтим память Ленина…
Много лет прошло с той поры. Я закончил училище, стал офицером. Недавно по делам службы мне снова пришлось побывать на берегах Амударьи. С волнением подъезжал я к «своей» заставе. Не узнать ее теперь: зеленые стройные тополя стоят, как часовые, а рядом — большое подсобное хозяйство, растут овощи, фрукты, виноград.
После обеда начальник заставы, молоденький старший лейтенант, угощал нас дыней. Она была сочной, душистой и прямо таяла во рту.
— Это наша гордость, — пояснил старший лейтенант, — особый сорт. Мы называем его «акмал»…
Добрая собачка
Когда я служил первый год и только начал работать с молоденьким кобельком по кличке Гром, приехал к нам на заставу корреспондент из областной газеты. Парень он был крепкий, заводной, в армии, по всей видимости, не служил, и все ему казалось в диковинку, все хотелось своими руками пощупать.
Ну, сводили мы его на стрельбище, дали пострелять боевыми патронами. В мишень он, конечно, не попал, но удовольствие получил огромное: уж больно ему нравилось, как после его выстрелов пыль над землей клубилась.
Потом залез он на наблюдательную вышку, посидел на ней часа два и все сокрушался, что такую красоту фотографировать нельзя.
Затем сводили мы его к самой границе — показали настоящий пограничный столб. А когда он увидел нашу контрольно-следовую полосу, тут уж удивлению корреспондента не было предела.
— Как же так? — говорит. — Земля хорошая, добротно вспахана, а сорняки на ней не растут? Может, вы в нее гербициды вносите?
— Нет, — отвечаем, — у нас свой метод…
— Откройте, — просит корреспондент, — пожалуйста, ваш метод. Я про него в газете напишу. Вам работники сельского хозяйства памятник поставят!
— Никак нет, не можем… Это — военная тайна.
Журналист сразу присмирел и даже немного обиделся. А мы усмехаемся и ладони за спину прячем, чтобы он мозоли не заметил, которые мы на этой «грядке» заработали.
Вернулись на заставу, и тут корреспондент наконец увидел вольер с моим питомцем. Смотрю — глаза у него опять заблестели.
— Ох, — восклицает, — какая собачка! Волкодав!
А меня черт за язык дернул:
— Ясное дело! — говорю. — Чемпион округа! Самого здоровенного детину с ног валит!
— Вот здорово! — обрадовался журналист. — Товарищ рядовой, у вас же есть специальный костюм — пусть ваш пес попробует меня с ног свалить!
— Зачем вам это нужно? — насторожился я. — Собака матерая. С ней шутки плохи!
— Понимаете, — взмолился он, — я сейчас пишу приключенческую повесть. Мне очень нужно испытать чувства нарушителя, когда на него вот такой волкодав нападает…
Неудобно мне было на попятную идти.
— Ну что ж, — говорю, — давайте!
А сам думаю: авось как-нибудь Гром его свалит. Мы с ним задержание только что проходили.
Напялил я на корреспондента ватный костюм. Посмотрел он, как собака по вольеру бегает, хвостом помахивает, и говорит:
— Принесите мне еще пару подушек. Я их на шею положу, чтобы не прокусил…
Укрепили мы его подушками.
— А ноги как же? — спрашивает журналист.
— Да за ноги он кусать не будет — не приучен.
— Нет, вы знаете, — говорит гость, — я человек новый: он меня может и за ногу хватануть.
Ладно, нашли мы на складе огромные валенки. Сунул корреспондент в них ноги, а промежуток между ногами и валенками мы опилками засыпали.
Стал журналист спиной к вольеру. Вывел я своего пса. Он, конечно, отродясь такого чучела не видел — вылупил глаза.