- Здесь слишком много ментов, - сказал он. - Никто не будет меня тут искать. - Потом спросил: - Ждёшь Павловского?
- Должен сейчас выйти.
Тот, кого они вдвоём дожидались, появился минут через десять. Это был немолодой уже человек, и выглядел он на пятьдесят с хвостиком. Череп его украшала солидная лысина, прикрытая старомодного вида шляпой, а немногочисленные волосы успели поседеть местами. Чувствовалась кабинетная выправка, а манеры выдавали человека, привыкшего командовать себе подобными. Одет он был в бежевый плащ и мятый костюм с галстуком. Павловский Алексей Михайлович четвёртый год уже, как занимал кресло главного редактора еженедельника "Заря Кубани" - одного из светильников местной коммунно-патриотической мысли.
Увидев молодого человека в кепке, он не сказал ничего. Только покачал головой.
- Думал, я уже в морге? - неуклюже пошутил тот.
- Если не исчезнешь из города, точно там окажешься, - Павловский устроился на заднем сиденьи, рядом с Валетом. Мимо проследовал тип с протокольной физиономией и в сером костюме. Он взад-вперёд прохаживался по тротуару, словно кого-то ждал. Внимательно оглядел тех, кто сидел в машине.
- Похож на мента, - предположил шофёр.
- Наверняка - мент, - Валет вытащил из кармана плаща пистолет и положил его на колени.
Алексей Михайлович занервничал.
- Езжай быстрее, - он с тревогой посмотрел на оружие. - Незачем тут торчать.
- Какие новости? - спросил Валет, когда их машина уже вывернула на другую улицу.
Павловский смотрел в окно.
- Ашот говорил вчера с Кеворком. Тот - ни в какую. Оганесян тоже против. Оба боятся, что если мы начнём поставлять оружие талибам, то этим заинтересуются Интерпол и разведки; словом, не хотят осложнений.
- Оганесяну-то чего бояться? - Валет повертел в руке пистолет и спрятал его снова в карман. - У него связи и в Москве и в Ереване.
- Тут связи ему не помогут. Как раз Оганесяну-то и есть чего бояться. Он - не Кеворк, он на виду. Ему потом, в случае чего, труднее будет исчезнуть. А те люди: которые его прикрывают - они же, если потребуется, просто сделают так, что Оганесян действительно исчезнет. Не по своей воле исчезнет, и навсегда. Он это знает.
- А Ашот, что, настолько с ними завязан?
- Завязан. У них общие каналы с Кеворком. Но у того больше реальной власти и, значит, силы. Ашоту здесь остаётся только подчиниться.
- Я бы на его месте разобрался и с Кеворком и с Оганесяном.
Павловский молчал, и Валет понял, что Алексею Михайловичу этот разговор не нравится.
- Боишься, что к тому и идёт? - спросил Валет.
Павловский ответил не сразу. Он нервно тискал ручку двери и, не отрываясь, смотрел в окно.
- Я - старый человек, - сказал он, наконец. - Я хочу спокойно дожить, что мне отмеренно и умереть тихо в своей постели, а не от автоматной очереди где-нибудь в подъезде.
Валет кивнул.
- Но деньги нужны...
Павловский недовольно на него покосился. Валет понял, что переборщил.
- Алексей Михайлович, не обижайтесь, - он улыбнулся мирно и по товарищески. - А кому они не нужны? Вот, я. Зачем бы мне, вообще, с чёрными связываться?.. Если б не те же самые деньги...
Павловский не ответил.
- Ещё - неприятности, - сказал он, помолчав. - Летом Ашот посылал своего человека в Афганистан. Уже несколько месяцев от того никаких известий, - Павловский глядел, как за окном проплывают мокрые и грязные улицы декабрьского Краснодара. - Ты лучше скажи, что сам думаешь делать. Угрозыск тебя ищет везде, а ты по Красной разгуливаешь. Честно скажу - Ашот предлагал от тебя избавиться: подкинуть Саркисяну - с дыркой в башке.
Валет нахмурился. Потом, поглядев в окно, кивнул.
- Я от него другого не ждал.
- Хоть бы сказал мне "спасибо".
- Пожалуйста.
Павловский помолчал.
- Ясно. Но чтобы ты знал, что я - не Ашот и ценю людей, которые на меня работают, предлагаю тебе - исчезни завтра же месяца на два. Билет в Стамбул, паспорт и деньги я устрою. Если останешься здесь - либо Саркисян до тебя доберется, либо Ашот решит, что ты всё-таки мешаешь ему, и я уже ничем не смогу тебе помочь. Думай.
Валет кивнул.
- Думать не над чем. Я согласен. Но только в Стамбул я поеду не завтра, а через три дня.
- Почему? - Павловский устало посмотрел на него.
- Я должен здесь кое-что уладить.
- Что? - Алексей Михайлович глядел на молодого человека почти с жалостью.
- Мне нужно вытащить кое-кого.
- Кого ты хочешь вытащить? Говори.
- Вы её не знаете.
- И всё-таки.
- Артёмина. Лена. Говорит о чём-нибудь?
Павловский покачал головой.
- Ни о чём.
- Это не та, которая двух ментов положила сегодня? - подал голос шофер Юра.
- Она самая, - кивнул Валет.
- Не хотел бы я быть на её месте, - Юра покачал головой. - Менты её теперь не оставят - будь уверен. А тебе она зачем? Трахаться хочешь?
- Заткнись и следи за дорогой, - Валет оборвал его.
- Ты, хоть, знаком с ней? - продолжал Юра. - Знает она, что ты есть, вообще?
- Догадывается.
- Ты можешь трахать стамбульских шлюх, пока деньги не кончатся, - Павловский смотрел на него с неодобрением. - Ведёшь себя, как пацан. Если тебя так девчонки интересуют, зря ты вообще в эти дела полез.
Машина остановилась у подъезда элитно-начальственной девятиэтажки, где проживал Павловский.
- Мне нужно два дня, - Валет упрямо смотрел в окно. В глазах у него ясно было написано: он от своего не отступит.
Павловский размышлял.
- Хорошо. Завтра и ещё день - твои. Послезавтра вечером, в полшестого, идёшь в турагенство "Глобус". Здесь адрес, - он достал из кармана визитную карточку. - Спросишь директора. Скажешь, что от меня. Получишь билет, деньги и паспорт.
Валет взял протянутую визитку.
- Ну, счастливо увидеться, - Павловский вышел из машины и нагнулся к окошку водителя. - Забрось его куда-нибудь. Но только не катайся с ним долго, чтоб потом и у меня не было неприятностей.
Он повернулся и пошёл к подъезду.
- До свиданья, - негромко проговорил ему в спину Валет.
Глава 10
Армянский исход в направлении краснодарского края начался ещё в 1988-ом - после страшных землятрясений, эхо которых отозвалось по всей стране. В 1989-ом, когда в Карабахе ударили первые выстрелы, поток армянских беженцев, желающих осесть на Кубани, увеличился.
В 91-ом году, в уже независимой Армении, началась демократия, и закончились продукты. Хлеб здесь распределяли по карточкам, и дневная норма на одного жителя напоминала времена блокадного Ленинграда.
А в Карабахе продолжалось кровопролитие. Молох безумной войны требовал новых и новых жизней на свой алтарь. Честные армянские патриоты, часто плохо вооруженные, кое-как отражали атаки отборных частей азербайджанской армии. Их алая кровь навеки впиталась в чёрную карабахскую землю.
А в это самое время в Краснодаре спешили поселиться тысячи выходцев из разорённой демократией и войной армянской республики. Ехали в основном те, кто мог что-нибудь вывезти, и костяк этого нашествия составляли криминальные элементы.
Армянская миграция стала тяжёлым бедствием для Кубани. Наглые и нечистоплотные выходцы из Закавказья, уверенные, будто законы писаны исключительно для того, чтобы их нарушать, в короткий срок сумели внушить местным жителям стойкое отвращение ко всей армянской нации.
С Борисом Самвеловичем Оганесяном Лена познакомилась полтора года назад. Общество Армянской Культуры проводило очередную презентацию, куда была приглашена и местная краснодарская пресса. Борис Самвелович прочитал короткую и зажигательную речь, где было много очень хорошего и очень правильного. И крепкая нерушимая дружба между двумя народами, и любовь армян к своим русским братьям, и близость наших культур, и объединяющая религия, и общая история, которая учит нас всегда и во всём быть вместе.