Ашот медленно покачал головой.
- Исчезни, - проговорил он глухо, но выразительно.
Парни его угрюмо молчали. Официант сделался ещё бледнее и быстро пропал, как будто бы его и не было здесь. Ашот, с силою грохнул кулаком по столу - так что пепельница рядом с ним подпрыгнула высоко, и окурки полетели в разные стороны. Бутылка с остатками "смирновской" тоже очутилась внизу, поливая паркет.
Все замерли. Музыка стихла. Певица оборвала песню на полуслове. Посетители, съёжившись и потупив глаза, ждали. Ашот оглядел всех медленно, потом, вдруг, ткнул пальцем в какого-то смуглого парня, тихо жующего свой бифштекс в компании двух приятелей.
- Ты! - Ашот мрачно прищурился.
Парень сделался белее тарелки, из которой ел. Ашот показал пальцем в рыжую девицу, сидящую со своим кавалером возле самой эстрады. - И ты! Оба ко мне! Быстро!
Наклонившись, он тупо смотрел в пол и, как казалось, не замечал ничего. В зале царила жуткая тишина. Все здесь не отрывали глаз от Ашота. И каждый радовался втихоря, что не на него пал выбор мрачного горца. Тот, вдруг, встряхнул головой и хищно прищурился.
- Раздевайтесь!.. И трахайтесь!.. Прямо вот здесь!.. - он ткнул пальцем в залитый водкой паркет. - Чтобы я видел! - Ашот закатил рукав и посмотрел на свои швейцарские часы. - Даю пять минут на всё. Если не уложишься... - он медленно глянул на молодого человека и, вытащив из кармана тяжёлый браунинг, бросил на стол - между початой бутылкой водки и полной до краев салатницей.
Никто не двигался. Ашот ещё раз глянул на часы.
- Время пошло.
Бедная девушка, испустив вопль, бросилась в сторону и судорожно ухватилась за белокаменную колонну. Парень растерянно замер на месте. Он явно решал - куда ему убегать. Один из телохранителей Ашота встал и, выдернув пистолет, прицелился. Несчастный обречённо посмотрел на дуло, потом - на Ашота, и, наконец, - на неживую от страха девицу. В глазах у него отразилась какая-то мрачная, жестокая решимость. Девушка не отводила глаз от того, кто должен был сейчас её изнасиловать. Она испустила ещё вопль, ужаснее прежнего. Крепче обхватила каменную колонну, словно бы та могла её защитить. Голос у неё осёкся.
И тут тишину оборвало.
- Хватит! - не очень громко, но сейчас это прозвучало, как пистолетный выстрел.
Все, кто был в зале, обернулись. В нескольких шагах от Ашота, тяжело покачаясь, стоял военный офицер в форме - здоровенный мужик богатырского вида, с пышными казачьими усами. Дуло короткоствольного автомата в руке у него было нацелено в лоб Ашоту. Тот прищурился недовольно и с интересом разглядывал незнакомца.
- Хватит, - повторил военный. Слова путались. - Я... - есаул Всекубанского Казачьего Войска. Я запрещаю... это продолжать.
Телохранитель Ашота оглядел есаула и неспеша перевёл ствол. Он видел, что палец у казака - на курке.
Есаул развернулся...
Всё потонуло в грохоте выстрелов. Оконные стёкла дрогнули. Каждому, кто был в зале, заложило уши. Есаул, продырявленный двумя пулями, рухнул прямо на стол. Противник его, скошенный автоматной очередью, лежал на полу, в проходе между столами.
Трое, кто сидел за одним столом с есаулом, молча достали оружие. Ашот угрюмо глядел в три пистолетных дула. Потом посмотрел на девушку. Та не отпускала колонну.
- На сегодня хватит, - сказал он, обернувшись к двум своим людям, которые продолжали держать наготове стволы.
Ашот сгрёб со стола пистолет и неспеша опустил его в боковой карман кожаной куртки. Потом вытер губы и бросил салфетку в салатницу. Медленно встал и, не оборачиваясь на три пистолета, что разглядывали его широкую спину, побрёл к выходу. Официант, чуть живой, смотрел на всё это из укромного места. Он знал, что Ашот никогда не платит и сейчас не ждал от него никаких денег. Двое телохранителей Ашота пятились за хозяином, не опуская оружия. Как только тот очутился на улице, они поспешно скользнули за ним.
Подойдя к белому "Шевроле", Ашот постоял, хмуро опустив голову и сунув руки в карманы широких спортивных штанов. Один из телохранителей услужливо раскрыл перед ним дверцу.
- Что-то мне грустно сегодня, - проговорил Ашот медленно. - Что-то охота развеяться... Поехали в "Кавказ".
Команда была принята. Один из парней сел за руль. Другой устроился на заднем сиденьи. Сам Ашот, сложив на животе руки, сидел впереди, рядом с водителем.
- Кто это были? - он задумчиво глядел в окно.
- Казаки местные, - спокойно ответил тот, что крутил руль. - Двоих я знаю.
Машина мчалась куда-то в ночь по широкому мокрому шоссе, облитому огнями больших уличных фонарей. Из-за дерева показалась почти незаметная фигура в сером плаще. Чёрный короткий ствол автомата холодно и тихо блеснул, щёлкнул негромко затвор; удаляющийся по дороге автомобиль заплясал обреченно, пойманный в прорезь прицела.
- Напомни мне завтра, чтобы я не забыл это разобрать, - сентиментально процедил Ашот, глядя в окно.
Автоматная очередь выбила оконные стекла. Они брызнули в разные стороны дождём мелких осколков. Не успевшее как следует набрать скорость белое "Шевроле" изобразило на дороге кривую черту и замерло, въехав в большое толстое дерево.
Кругом было тихо. Ещё раз передернув затвор, убийца подошёл ближе. Немного постоял, всматриваясь. Потом одной рукой вскинул ствол и прицельно, короткими очередями, расстрелял три неподвижных фигуры.
...Утро случилось солнечное и не по-зимнему тёплое. Кафе "Летнее", на Красной, открылось только-что. Первые, сонные посетители, желая разбудиться в предверии наступающего дня, пили крепкий дымящийся кофе и потягивали армянского разлива коньяк. Из охрипшего транзистора пел Михаил Шуфутинский.
Валет расположился за крайним столиком в самом углу, спиной к стене и лицом к улице. Он курил, поглядывая вокруг. На столике перед ним стояла чашка уже остывшего кофе. Рядом - самодельная пепельница, бывшая когда-то пивной банкой и приоткрытая пачка "L&M". Валет ждал. Редактор "Зари Кубани" должен был прийти вот-вот.
Минуты текли медленно. Валет смотрел на часы, потом гасил в пепельнице окурок и зажигал следующую сигарету. Павловский появился из серых "Жигулей", притормозивших у бордюра. Он нагнулся, что-то сказал шофёру, и машина, тронувшись с места, укатила. Валет увидел, что Алексей Михайлович держит в руках какие-то бумаги. Павловский не подал ему никакого знака, молча направился к стойке и взял сто грамм коньяка.
Валет, не отрываясь, глядел на тлеющий кончик сигареты, когда редактор брёл к его столику. Павловский снял шляпу, поставил коньяк и бросил на стол две газеты.
- Читал? - начал он вместо приветствия.
Валет оторвал взгляд от сигареты и посмотрел туда, куда Павловский ткнул пальцем.
- Прочти, интересно.
Валет развернул газеты к себе и быстро пробежал глазами. Одна из заметок называлась "Труп на обочине". Валет узнал из неё, что вчера днём, у проезжей части, нашли лейтенанта милиции. Тот был убит выстрелом в горло. Стреляли, предположительно, с нескольких шагов и, предположительно, из пистолета Макарова, милицейского образца. В другой заметке, под заголовком "Нападение на милиционеров", сообщалось, что вчера вечером, у подъезда своего дома был ранен выстрелом из пистолета старший инспектор уголовного розыска Самвел Саркисян. Сопровождавший его коллега, тоже работник милиции, от полученных огнестрельных ранений скончался на месте. В завязавшейся перестрелке один из нападавших был убит. Другому удалось скрыться.
- У них оперативная информация, - скучно сказал Валет. - Вчера постреляли, а уже сегодня - в номере. Совсем, как в Чикаго.
Павловский свернул газеты и сунул их в карман.
- Это всё, что ты мне можешь сказать?
- А что ещё? - Валет пожал плечами. - Мента у дороги нашли - понятия не имею, кто это. А про второго нападавшего ты, думаю, знаешь лучше меня, - он ткнул недокуренную сигарету в пепельницу.