- Извините, святой отец, - Валет, вдруг, отвлёк священнослужителя от его мыслей. - Эти люди, что здесь похоронены - они, что, все сейчас живут в раю?
Батюшка повернул голову и быстро оглядел незнакомого молодого человека. Ответил он почти сразу, хотя вопрос этот явно застал его врасплох.
- Мы молимся об этом, - осторожно сказал батюшка.
- А если нет ничего? То есть, нет жизни за гробом? Если смертью всё заканчивается? Навсегда заканчивается? Тогда что? Зачем тогда всё это?
Батюшка усмехнулся и пожал плечами.
- Мы не можем проверить. Мы можем только верить в это. А можем не верить. Выбор остаётся за каждым из нас.
- Значит, это всего лишь вера. А смысл? Я могу поверить, что у меня за спиной растут крылья, но только они от этого не появятся.
- Есть иная вера, - батюшка серьёзно смотрел на молодого человека. - Вера, которая меняет тебя, меняет жизнь вокруг. Эта вера открывает глаза тому, кто верит, а не закрывает их. Человек становится другим. Он начинает понимать то, что раньше для него было загадкой.
Валет улыбнулся сконфуженно.
- Когда я был маленьким, - сказал он, - меня зачем-то крестили. Бабушка брала с собой в церковь. Я ничего не понимал, но мне там нравилось. Она была казачка - верила во всё, во что верили её родители...
Священнослужитель задумчиво повертел книгу, которую держал в руках.
- Мирской человек, оторванный от Бога, - неспеша проговорил он, - не в состоянии почувствовать вечность. Жизнь для него - это короткий отрезок времени - от рождения и до смерти.
- Я бы не отказался жить и потом, - Валет смотрел на камни. - Но как понять, что всё это - не обман? Церковь у меня всегда ассоциировалась с прошлым, а не с будущим...
- Будущее скрыто в прошлом, - батюшка закрыл книгу и положил её на колени. - Но человеку, воспитанному в материализме, воспитанному на книгах о космонавтах, человеку, слепо верующему в науку, слепо верующему в прогресс - такому человеку это понять нелегко.
- Я хочу понять, - Валет развёл руками. - Но как?
- Очень просто. Надо поверить. Просто поверить. Других способов нет.
Валет усмехнулся.
- Как я могу верить в то, чего не знаю?
- А это невозможно подвести доказательствами. Но тому, кто действительно верит - тому доказательства не нужны. И не из-за того, что он ослеплён своей верой, - батюшка покачал головой. - Напротив, он начинает видеть и понимать то, что раньше было для него закрыто. Здесь всё очень просто. Человек говорит: увижу, тогда поверю. Бог отвечает: поверь, тогда увидишь. Тот, кто уверовал, начинает замечать Божий промысел в своей жизни. Он, вдруг, понимает: всё то, что происходит с ним сейчас и всегда - подчиненно одной общей логике. Нет ничего случайного, ничего лишнего. Любая деталь, любая мелочь теперь имеет свой смысл. Ты замечаешь, как незримая могучая сила оберегает тебя, наставляет на каждом шагу, ведёт каким-то своим путём...
- Хорошо, - Валет кивнул. - Но учёные говорят, что Бога нет.
Батюшка улыбнулся печально.
- Так говорят полу-ученые. Я ведь тоже учился в советской школе, и тоже нам объясняли, что человек от обезьяны родился. Но потом задумался: мы уже в космос летаем, а обезьяны - всё ещё обезьяны. Я начал интересоваться этим, читать книги, и узнал, что почти все ученые-атеисты на Западе уже от Дарвина отказались, хотя сам Дарвин атеистом не был. Никакая наука никогда не докажет того, что доказать невозможно. Это ведь всё очень непросто...
Валет посмотрел себе под ноги.
- Не знаю, - сказал он, - может, и так. Но вокруг глянуть - столько мерзости разной...
- Это - дела сатаны...
- Но почему Бог не может прекратить их, если Он всемогущ?
Батюшка положил книгу на лавочку.
- Бог сотворил человека свободным. Он дал ему право выбора. Человек уже сам для себя решает: добро или зло, жизнь или смерть...
Валет привстал с места. Медленно прошёлся взад и вперёд. Тема эта его неожиданно взволновала. Он не мог понять, что, вдруг, с ним происходит. Религией он никогда раньше не интересовался. Ни в какой форме.
Сейчас он присел на корточки напротив духовного лица.
- Но, ведь, столько несправедливостей... Например, когда умирают дети...
- Мы не можем понять всего, что думает Бог, и всего, что Он хочет сделать, и многое поэтому нам кажется несправедливым. Но... горшок ведь не скажет горшечнику: "Зачем ты меня таким сделал?" Многим людям - большинству, очень непросто принять веру. Их сознание затуманенно грехом, грех мешает им увидеть Бога, грех - часть их самих. Билет - у них в кармане, но побегут они тогда, когда поезд уйдёт. Они уже здесь, на земле, живут в аду; ведь, ад - не там, где котлы, и где сковородки, ад - где нет Бога.
Валет медленно покачал головой.
- Я видел столько всего, столько грязи... - он огляделся. На каменные изваяния с именами и датами, потом на священнослужителя. - У меня плохо укладывается в голове, что этот кошмарный мир кто-то создал.
- Грех вам мешает это понять, - батюшка смотрел на молодого человека с сочувствием. - Мир - большая Библия. Но её надо уметь читать. А это дано не каждому.
Валет не отвечал, он молча смотрел на могильные камни, потом сказал:
- Если Бог есть, моё место - в аду. Я знаю это. Меня Он никогда не простит. Я, ведь, и сам себя иной раз не прощаю.
- Бог прощает всех, кто кается, - мягко заметил батюшка. - Но только каяться нужно теперь, не откладывая. За воротами смерти покаяния не будет...
Валет напрягся. Его осенила, вдруг, резкая, неожиданная мысль.
- А можете вы меня исповедовать? Прямо сейчас. Здесь. Пока я не передумал.
Священнослужитель слегка опешил. Он не ждал такого поворота. Валет - тоже.
- Вообще-то, нужно сначала два дня поститься, - батюшка медленно развел руками, - потом - прийти на вечернюю службу... Ну и - крестик надо иметь...
Валет, поковырявшись, вынул из-под одежды крохотную ладанку на жёлтой блестящей цепочке. Он всегда имел её при себе. Рассуждал так: поможет - вряд ли, факт, что не повредит.
- ...и, ещё нужна вера.
Он кивнул.
- Я верю.
Батюшка с интересом смотрел на молодого человека. Потом кивнул.
- Если вы так считаете...
Из дипломата своего он достал Евангелие в металлической золочённой обложке, большой блестящий крест и еще тёмно-синюю епитрахиль, расшитую золотистыми крестиками.
- Целуй крест, целуй Евангелие, - тихо сказал священнослужитель. Молодой человек осторожно коснулся губами того и другого.
- Клади сюда два пальца... Вот так... Клади голову.
Он опустился на колени. Вокруг никого не было, и только немые надгробья могли наблюдать эту сцену. Священнослужитель расправил епитрахиль, накрыл ею голову грешника и, не торопясь, начал:
- С какими грехами ты пришел сюда? Сам Господь Иисус Христос стоит сейчас между нами.
- У меня много грехов, - сказал Валет. - Я - преступник. Я убивал людей. Я - в мафии.
Он почувствовал, как рука у исповедника дрогнула, и как неловко заёрзало в золоченной обложке Евангелие.
- Если такое начало не нравится вам, мы можем на этом закончить...
Священнослужитель не отвечал. Он собирался с мыслями.
- Ты каешься, значит, ещё не погиб. Начало смерти - когда человек перестаёт видеть в себе плохое. Как твое имя?
Валет назвал.
- Если Бог простит меня сейчас, я никогда больше не буду грешить. - Он сам удивился твёрдости, с какою произнес это.
- Властию, данною мне от Господа, прощаю тебе грехи твои. - Священнослужитель перекрестил его и снял епитрахиль.
- Это всё? - Валет поднял голову.
Батюшка кивнул.
- Если ты каялся искренне, можешь быть уверен - Господь простил тебя.
Валет присел на скамейку и огляделся вокруг. Он понимал: случилось что-то, пока неясное, но всё теперь стало другим - деревья, могильные камни, земля, снег. Мир ушёл в холодную мёртвую мглу, и родился опять для новой, ещё неведомой жизни. Валет захотел сказать об этом исповеднику, но не знал - какими словами. Тот встал с места.