Полумна молчит, но взгляд не менее любопытный.
— Могу. Но это тоже не для распространения. Про министерский маячок и память на последние заклинания вы и сами знаете. — Дожидаюсь подтверждающих кивков. — Еще здесь есть генератор иллюзий и красочных эффектов. То есть все эти "летящие лучи" никакого отношения к работе заклинания не имеют.
— А как же тогда?
— Мне тоже интересно. Можете выполнить какое-нибудь заклинание?
Я вновь призываю Образ, Ксенофилиус берет палочку и, оглядевшись, замечает осколки чайной чашки у своих ног.
— Reparo.
Голубоватая молния обегает осколки чашки, склеивая их воедино. Но через Образ картина несколько другая: основной поток энергии уходит куда-то вовне, за пределы этой Тени, подчиняясь мысленному образу, тонкий лучик энергии помечает связанные кусочки, а потом извне же приходит ответ, выполняя запрошенное. Причем ответ содержит не более четверти отданной Ксенофилиусом энергии. Вот, значит, как; изящненько.
— Да. Как и ожидалось. — На меня смотрят две пары глаз с одинаковым любопытством. — То плетение, которое в сердцевине палочки, я уже видел. В жертвенном ноже жреца из далеких отсюда краев.
Полумна уже открывает рот для вопросов, но я останавливаю ее жестом.
— Луна, ты просила просто предупреждать, если я не могу отвечать подробно. Сейчас как раз такой случай. — Девочка кивает молча и демонстративно складывает руки на коленях, изображая внимательного слушателя. — Так вот, луч заклинания только помечает осколки, а восстанавливает чашку внешняя сила.
— Если и при смертельных заклятиях зеленый луч только ставит метку, а убивает внешняя сила... — Ксенофилус выразительно посмотрел на мой лоб.
— Или не убивает, по каким-то причинам. — Показываю жестом, что понял намек.
— Это все очень интересно, но надо разбираться не торопясь. Посмотреть в архивах.
— Если найдете что-то интересное, расскажете?..
— Кстати, на тему интересного. История не слишком свежая, я, к сожалению, поздно узнал подробности. На рождество Августа Лонгботтом решила устроить вечеринку для сверстников своего внука. Чтобы познакомить перед Хогвартсом. У Невилла как раз перед этим ярко проявились магические способности. С этим проявлением какая-то мутная история с травмами и сильным испугом, так что не исключено, что вечеринка была своеобразным извинением перед внуком. И на вечеринку внезапно заявился Дамблдор. Приволок белую полярную сову, произнес речь о том, что, возможно, именно Невилл является "избранным" и надеждой магической Британии и что "белые крылья этой совы должны указать всем" на этот факт. Августа первым делом залепила по сове Petrificus, а потом взяла парализованную тушку за лапы и кинула ее Дамблдору, велев "забирать свою курицу неощипанную" и убираться с праздника. Добавив, что она не позволит натравливать на внука всяких меченых недобитков. А чтобы прекратить эти разговоры об "избранном", Невилл возьмет с собой в Хогвартс жабу. И добавила: "Взял бы змею, но кое-кто исключил змей из списка разрешенных животных". Дамблдор вынужден был удалиться, хотя и пытался что-то сказать на прощание.
Забавно, значит, жаба в книге взялась не просто так, а как часть специально создаваемого Августой имиджа внука.
— Даже где-то завидую Невиллу, у него есть шанс оказаться вне игры, тогда как меня на игровое поле выставили еще с младенчества.
— Да, тебе просто так в тень не уйти. Будешь публично заявлять возникновение светлого рода?
— Да. Но не лорда магии. Наверное, сплету какое-нибудь лечебное заклинание в присутствии профессора МакГонагалл.
— Полагаю, можно сделать проще и надежнее. Закажи у гоблинов восстановление родового гобелена. Это, конечно, дорого и не так быстро, как кинуть заклинание, но куда надежнее и гораздо эффектнее, — и он назидательно поднял палец.
— А что, на гобелене пишется, темный ли род или светлый?
— Да. У темных родов древо изображено светлым по темному фону и надписи черным. У светлых — должно быть темным по светлому фону и надписи золотом. Хотя я знаю только об одном светлом гобелене — рода Гриффиндор.
С Лавгудами просидели до позднего вечера, договорившись о моем доступе в их библиотеку на почве совместного интереса к "древней магии". Дальше так и повелось — днем я с Гермионой в школе, вечерами — у Лавгудов в библиотеке.
17. Ход конем по голове
Двадцать восьмого июля рядом с утренней чашкой кофе Пайн положил конверт, подписанный изумрудно-зелеными чернилами. "Гарольду Блоссому, дом по адресу 2, Форест Стрит, Оаквуд."
— Гм-м. Пайн, где ты взял это письмо?
— Лежало на крыльце сегодня утром, хозяин.