Влюблялась, конечно, и даже, как ей казалось, любила, но как-то никогда не ставила перед собой задачу завоевать мужчину — как Бог даст: срастется, значит, срастется, а нет — так «сам дурак».
И срасталось, и ухажеров было много, и романов, и замужество.
Хотя замужество — это отдельная тема.
Но этот мужчина, который напротив чистил апельсин и красиво выкладывал дольки на тарелку, все время заставлял ее нервничать, контролировать себя, думать, как выглядит, помнить о морщинах, возрасте, слегка кривых передних зубах, помятом после сна костюме — мысли, которые она терпеть не могла держать в голове.
К их столику подошла крупная дама лет пятидесяти пяти, поражавшая воображение чрезмерно внушительным бюстом, поверх которого лежали стиснутые пухлые кулачки с унизанными перстнями пальцами. Всем видом она изображала благоговение, даже высоко взбитая прическа подрагивала.
— Антон Александрович! — заговорила дама восторженно. — Я хотела еще раз поблагодарить вас за то, что вы мне место уступили. Это так благородно, так по-мужски!
— Ну что вы, что вы, — отнекивался Антон, слегка привстав и жестом приглашая даму присесть.
— Нет, нет, благодарю вас, мы вон там компанией. — Она указала на столик, за которым сидели двое мужчин лет под шестьдесят, один толстый и совершенно лысый, другой худощавый и лысый наполовину.
Они наблюдали за дамой и отсалютовали Антону, подняв бокалы.
— Отдыхайте, отдыхайте! Вы ведь наверняка очень занятой человек и только в поезде можете позволить себе расслабиться, — сказала «мадам» и окатила Наталью презрительным взглядом, выразив этим свое к ней отношение.
Наталья схватила бокал и отпила, чтобы не расхохотаться, тем самым поставив Антона, и себя заодно, в неловкое положение.
«Мадам» продолжала восторженные речи, Антон стоически терпел.
Ната рассматривала даму, и что-то в ней ее смущало, настораживало. Какие-то едва уловимые нюансы.
Наконец все расшаркались, дама пошла к своим кавалерам. Антон сел на свое место и запил хвалебные речи шампанским.
— Теперь понятно, почему вы ей свое место уступили, — дала оценку ситуации Наталья.
— Да, это вы верно заметили. Она нас там затарахтела, и мы с вторым претендентом на место трусливо бежали. Кстати, он с ней за одним столиком сидит, тот, что похудее.
Наталья посмотрела на даму, которая уже сидела за своим столиком, и почему-то вслух высказала сомнения:
— Что-то в ней не то.
— Что же? — как-то очень заинтересованно спросил Антон.
— Знаете, я часто езжу в поездах: до того как обосновалась в Москве, целый год туда-сюда каталась, иногда по два раза в месяц. Да и сейчас раз в полгода, а то и чаще — мама там одна, сами понимаете. Я насмотрелась очень разных людей. Много, даже слишком, и с моей работой волей-неволей психологом станешь. Этот типаж пропал с просторов родины лет пять назад, вернее, остался, но слегка, как бы это объяснить… ретушировался, что ли.
Антон даже дыхание затаил, так ему было интересно.
Наталья призадумалась и продолжила:
— Как-то всего слишком: слишком много яркой косметики, крем-пудры на лице и на шее. На шее и вовсе явный перебор, такие дамы эти места не закрашивают. Бюст какой-то железобетонный, может, затянут, но при таких размерах он должен слегка колыхаться. Платье упрощено, что странно — если есть деньги на дорогую косметику, то уж платье поближе к моде обязательно. Туфли шикарные, при общем колхозном виде. И духи! Очень дорогие, тонкие. Потом, такая дама ни за что не поедет в СВ. Подругам-то, конечно, скажет, что ехала в спальном с «о-очень интересным мужчиной» и он к ней приставал. Таким интереснее в купе — событий больше, людей с их историями, кстати, тех же мужчин. Ой, извините, что-то меня в психологию потянуло, — спохватилась она.
«Ай да умница! Супер!»
Он даже слегка обалдел. Ничего такого от нее не ожидал. Нет, то, что умная, он понял еще в тот момент, когда она на него налетела, но чтобы так остро и точно, в десятку!
«Как бы тебя заполучить? Всю и сразу?» Он, конечно, понимал, что эта суета с билетами неспроста. Почему?
Вычислить его не могли, это точно. Вычислить билет — нет, здесь тоже мимо. Билет он брал сам утром, не такой уж и сезон, народу еще мало, по крайней мере в СВ билеты были. Значит, «спектакль» был не для него. А для чего?
Он уже думал над этим и пока оставил в покое — знал, что по мере развития событий само впишется на нужное место. С этим-то ладно. А вот что делать с Натальей? Она как-то стушевалась после своего монолога, и он перевел разговор в более нейтральное русло: последние новости в Москве, кто где живет и так далее.
Под этот непринужденный разговор они допили шампанское.
Когда им принесли счета, Антон потянул к себе оба листочка, но Наталья очень твердо сказала:
— Нет, благодарю, я сама! — и, вытащив из его руки свою бумажку, полезла за кошельком.
— Ну хотя бы за шампанское вы позволите заплатить мне? Инициатива-то была моя.
— Ладно, — подумав, согласилась она, — платите.
«Вот такая вот девочка!» — усмехнулся про себя Антон.
Они вернулись в купе и в очередной раз отказались от настойчиво предлагаемого попутчицами чая.
«Что у них там, скважина, что ли, — литрами чай пьют?» — раздражился Антон.
Устинья Васильевна и Даша ему мешали, ну не то чтобы очень, но может, все было бы быстрее и проще, если б они были с Натальей вдвоем.
Все засуетились, стали готовиться ко сну: умывание, очередь в туалет, и все — разместились на полках, книжки в руки перед сном.
Их разбудили на таможне — проверили документы, пожелали доброго пути.
Все попытались быстро окунуться в прерванный сон. Устинья Васильевна сразу громко засопела. Даша возилась, переворачивалась, устраиваясь поудобней, но скоро и она затихла.
Наталья маялась, сон совершенно пропал.
Она прокручивала в памяти эпизод с проверкой документов.
Как всегда, она трудно просыпалась, ей нужно было время, чтобы проснуться окончательно. Поэтому, еще сонная, она стала рыться в сумке, доставая паспорт.
На ночь она переоделась в футболку и, сползшая простыня открыла ее ногу, всю, от полоски трусов до пальцев. Повернувшись, она увидела, как на нее смотрит Антон, вернее, не на нее, а на эту самую ногу — очень мужским, даже не оценивающим, а как будто констатирующим взглядом.
Нату сразу бросило в жар.
Быстро затолкав всю эту «красоту» под предательскую простыню, она протянула паспорт таможеннику. Почему-то его не менее заинтересованный взгляд был ей совершенно безразличен.
«Вот черт, черт!»
В купе было темно. Стараясь не шуметь, она лежа натянула на себя брючки, на ощупь нашла сигареты и зажигалку и потихоньку стала спускаться со своей полки.
В вагоне стояла тишина. Народ, привыкший к таможенным проверкам, засыпал быстро, не мучаясь, как Наталья, отсутствием сна, улетучившегося от всяких там мужских взглядов.
В курилке никого не было, что в очередной раз ее порадовало. Может, остальные пассажиры вагона, все как один, ведут здоровый образ жизни и не курят?
Наталья подняла руку с зажатой между пальцами сигаретой и другую с зажигалкой, собираясь прикурить, да и так и замерла, окунувшись в свои мысли.
«Наточка, солнышко, ну что же ты, ну что же ты так, вдруг! И зачем тебе все это? Ты не для него! Максимум, что он может предложить, — это легкий курортный романчик, минимум — одноразовый секс. Не то чтобы я против курортного романа, но только не с ним. Потом вылезать из этого придется неизвестно сколько. Вон из-за того козла больше трех лет вылезают, скоро уж четыре года! А он с этим даже рядом не стоял!»
Так, с поднятыми руками, задумавшуюся, ее и застал Антон.
Он захлопнул дверь, подошел к ней, сгреб в охапку.