На этом этапе уже можно будет водить технологические карты развития для повышения взаимосвязанности и планомерного развития предприятий и отраслей государственного сектора. Первоначально — на уровне бюджетополучателей, как самых мелких из самостоятельных учреждений. Таким образом, мы начинаем подключать к планомерному развитию и бюджетные учреждения соответствующего профиля.
Такие шаги приведут подчинению госкорпораций общественным интересам (а не достижения локальных максимумов эффективности), в том числе с использованием гибких систем построения бизнес-процессов, что на практике приведёт к развитию самоуправления трудящихся. Службы HR начнут терять контроль над процессами обучения и развития персонала, постепенно эволюционируя в сторону старых отделов кадров, которые отвечают за соблюдение трудового законодательства в отношении работников. Функции обучения и развития персонала будут реализовываться постепенно во все больше мере в структурах и сетевом взаимодействии элементов межотраслевой системы управления знаниями.
Развитие такой тенденции поставит вопрос о планомерной организации расширенного воспроизводства трудовых ресурсов, то есть о распространении прогрессивной тенденции на непроизводственный сектор. Постепенно станет очевидна эффективность замены сферы медицинских услуг здравоохранением, образовательных услуг общенародным образованием и сферы досуга сферой культуры, распространяющей научный взгляд на мир. Конечно же, перечисленные услуги в каких-то отдельных случаях ещё долго сохранятся, но в силу их меньшей социально-экономической эффективности, за счёт нарастания общедоступных результатов работы межотраслевой системы управления знаниями постоянное выявление неиспользуемых резервов эффективности в этих сферах будет способствовать их переводу в разряд общественных благ (то есть бесплатной и общедоступной инфраструктуры).
Помимо работы по развитию кооперации и рабочего самоуправления, следует рассмотреть территории инновационного развития. Речь идёт о региональных стратегиях построения самодостаточных экосистем. Каждый регион заинтересован в том, чтобы завозить из других регионов только то, что у него самого в принципе нет (а нужно), или в росте социальной экономии труда от такого завоза. Так как региональные власти всегда подчинены или местным экономическим субъектам, или глобальным финансовым, то по мере ослабления финансового глобализма в силу его кризиса и роста значимости местных субъектов региональные власти будут все больше руководствоваться местными интересами. А выражать их интересы будут технологические корпорации, создающие инфраструктуру, позволяющую строить торговлю товарами конечного потребления на основе больших данных, логистику на основе оптимизации по критерию экономии времени и пространственное планирование на основе роста реального благосостояния общества. Все это будет характерно для эпохи массового внедрения цифровых технологий.
В конечном итоге, когда по всем или некоторым перечисленным направлениям накопится определённая масса пилотных проектов, появится как возможность, так и необходимость объединения управления ими на системную основу. МОСУЗ сформирует необходимую массу специалистов, из которых станет возможным набрать такую стратегическую управленческую структуру. Будет логично, чтобы она получила ресурсы государственных цифровых платформ и на их основе создала Госплан XXI века, реализующий динамическое моделирование межотраслевого баланса, на основе критерия оптимизации по формуле (12). Этот момент можно будет обозначить как основание института планомерных общественных преобразований.
Ещё и до этого момента, а с момента начала работы современной версии Госплана это уже неизбежно, появится возможность распространять новый подход на частный сектор через его работу по исполнению заказов государственного сектора экономики. Ведь поскольку госсектор сможет уже руководствоваться критериями общей эффективности, а не локальной, он сможет формулировать соответствующие заказы и субподрядчикам (поскольку сможет оплачивать их, исходя из общего эффекта, а не финансовых возможностей конкретного бюджетного учреждения). Таким образом, вслед за государственным сектором и частный начнёт постепенно переключать свою работу на обслуживание общественных интересов.
§ 3. Руководящая идея планомерных социально-экономических преобразований
1. Защита цели преобразований и её переход в руководящую идею
В параграфе 1 настоящей главы мы показали, что цели социально-экономического развития, образующие поддающуюся оптимизации систему (в том числе т. н. национальные цели Российской Федерации до 2030 года, поставленные указом Президента России от 21.07.2020 № 474), можно количественно оценивать и использовать как критерии отбора проектов, если последние в своих обоснованиях содержат расчёты своего влияния на создание социальной экономии труда и её превращения в свободное время (время для свободного развития). Такую интегральную цель мы также можем в обобщённом виде представить следующим образом: осуществление всеобщего благосостояния и свободного всестороннего развития всего общества и каждого человека.
В нашу эпоху, как и любую переломные, такая цель многим рассуждающим на темы будущего человечества покажется наивной. Эти сомнения присущи не научным школам, а широким массам, сбитым с толку в непростой период истории. И поскольку идея, овладевшая массами, становится материальной силой[143], не следует в данной работе оставлять массы наедине с их заблуждениями. Ведь материальные силы в социальной форме движения материи реализуют себя через индивидуумов, постигших окружающую объективную реальность в выражающих её в понятиях — с большей или меньшей степенью адекватности. Именно степень освоения массами индивидуумов понятий и выраженных в них идей, а значит и их типичные заблуждения, определяют решения людей. Поэтому уместно привести в этой работе краткий разбор двух наиболее распространённых групп заблуждений, тормозящих реализацию прогрессивной тенденции, стремящейся к достижению сформулированной выше цели. Поскольку данный параграф называется «руководящая идея… преобразований[144]», чтобы чем-то руководствоваться, нужно чётко понять, что отвечать на существующие возражения.
Во-первых, существует группа заблуждений, основанных на вере в существование субъекта, навязывающего ходу истории свою недобрую волю. Периодически просыпаются архаичные мальтузианские представления об «излишнем человечестве». Множатся основанные на манипуляциях общественным сознанием в интересах сил и традиций отмирающего общества страхи перед безымянной и невидимой, но непонятно почему могущественной «элите», которая больше не нуждается в рабочей силе людей. Даже творческой. Которая ради сохранения управляемости готова реализовать любой сценарий (истребление, цифровой концлагерь, etc.), кроме сценария, подразумевающего развитие каждого.
Эти страхи не так просто развеять, так как «злодеи» безымянны, невидимы, но всемогущи. Как тёмная комната. Можно отметить, что само понятие неведомой элиты не имеет отношения к научности (это скорее проявление религиозного мышления). В классовом обществе, в том числе в его текущей форме (государственно-монополистический капитализм), можно говорить о господствующем классе (сейчас это буржуазия, в том числе крупнейшая — финансовая и промышленная). Можно говорить о его политических представителях и экономических агентах, с учётом неоднородности этого класса (либералы — представители и агенты финансового капитала, консерваторы — промышленного, леваки[145] — политические симулякры, создаваемые первыми и вторыми для дезорганизации пролетариата — продавцов своей рабочей силы). Кто из перечисленных — элита? Введения этого понятия не обогащает понимание социальных процессов, а сбивает с толку. Отбивает интерес к исследованию. Поэтому мы его отвергаем, как неистинное, и вместе с ним выбрасываем все эти страхи. Нет никакой вечной элиты, нет её независимости от человечества. Есть общественные противоречия и зависимость от них либо их осознание и использование.