3.3. Направленности социально-экономических стратегий на превращение монополистического развития в развитие всего общества и каждого его члена:
— практический переход к учёту трудового потребительностоимостного эффекта при оценке инновационных проектов. Ведь инновационные проекты — это и есть осуществление социально-экономического развития. Чтобы использовать данный метод, нужно применять его к той практике планомерного развития, которая имеется в наличии в монополиях и чей потенциал развития максимален. Есть вид монополий, чей потенциал для внедрения нашего подхода очевиднее всего. И здесь мы переходим к государственному сектору экономики как ядру преобразований. Этому посвящена глава 4:
4. Изучение потенциала государственного сектора народно-го хозяйства как сферы первоочерёдного внедрения нашей концепции. Это направление мы раскрываем в:
4.1. Оценке роли государственного сектора народного хозяйства как ядра социально-экономических преобразований:
— обоснование роли государственного сектора как наиболее перспективного для начала преобразований. Определение путей совершенствования планомерного развития государственного сектора экономики.
4.2. Определении необходимых преобразований общественных институтов развития:
— здесь происходит определение общественных институтов, обеспечивающих превращение рабочего времени в свободное и повышающих влияние государственного сектора как ядра развития экономики и социально-экономических преобразований.
Такова декомпозиция целей и задач работы. Приступим к их исполнению.
Глава 1 СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ПРОТИВОРЕЧИЯ СОВРЕМЕННОГО МОНОПОЛИСТИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ
§ 1. Начало исследования. Противоречие современного монополистического развития
1. Невозможность достижения общеэкономического максимума развития при локальной максимизации прибыльности
Даже без учёта постоянного развития техники общественные потребности все время подвержены изменениям — в силу демографических, политических, природных и прочих изменений. В силу только этого экономика будет всегда нуждаться в перераспределении труда между отраслями. Каждый раз при этом есть шанс перераспределить его либо повысив эффективность экономики (производительность труда), либо снизив её.
Самое главное для понимания данной работы — чёткое разграничение локальных и общественных экономических эффектов. Без их различения чтение работы не имеет смысла.
Локальный эффект — это частный экономический результат. Для частного лица или предприятия (включая акционерные общества), иногда — отрасли. Общественный (он же — общеэкономический, он же — социальный или социально-экономический) — это экономический результат для общества в целом (страны, кооперации стран). Оба всегда определяются сопоставлением затрат и результатов — если вторые выше, деятельность имеет экономический смысл. Но при оценках с частной (локальной) точки зрения и общественной они часто противодействуют друг другу — локально эффективный проект может вызывать снижение общественной эффективности, подрывая воспроизводство общества. Общественно же эффективный проект может делать неэффективными некоторые частные проекты, но от него по определению выигрывают все члены общества.
Если оценивать проекты исключительно с точки зрения максимизации локальных эффектов, падения общественной эффективности можно просто не заметить — примером можно возьмём газовую отрасль СССР и с современную российскую газовую отрасль, то есть советское Министерство газовой промышленности и созданный на его основе в 1990 году государственный газодобывающий концерн «Газпром» (ныне — ПАО «Газпром»).
Согласно фундаментальному исследованию Ю. П. Савельева «Реальная экономика советской и современной России», в 1985 году предприятия Министерства газовой промышленности производили 17,2 миллиона кубометров на человека, занятого в отрасли, в год, а в 1987 году 21,8 миллиона кубометров на человека. В 2009 же году модернизированный и преобразованный Газпром производил … 1,4 миллиона кубометров газа на человека. Т. е. реальная производительность труда упала более чем в 10 раз[25].
При этом важно, что газовая отрасль была перестроена под требования управления акционерным обществом, с её возможностью привлечения инвестиций и поставок на мировой рынок. Вполне возможно, что показатели для акционеров не столь плачевны. Но общество в целом стало работать на порядок больше ради и ранее имеющегося результата. Это при том, что в 1980‑е годы газовая отрасль была одной из многих отраслей промышленности, а в последующую эпоху стала считаться ведущей отраслью, «национальным достоянием». Приведённые показатели демонстрируют, что её ведущая роль была достигнута за счёт резкого падения эффективности труда в обществе как целом, в лучшем случае — за счёт экстенсивных факторов.
Очевидно, что всякий раз затраты труда должны ставиться в зависимость от потребностей общества (а не мирового рынка!) в тех или иных благах, определяемых потребительной стоимостью (полезностью) каждого продукта. Непосредственно эти изменения реализуются в инновационных проектах.
Помимо информационных технологий, влияющих на объём и качество учитываемой при разработке и реализации таких проектов информации, на их обоснование влияют принятые способы экономических расчётов — и сейчас мы живём в эпоху, когда эти расчёты устарели, но применяются. Это чистая приведённая стоимость, создаваемая в проекте, срок окупаемости вложений в проект, внутренняя норма рентабельности (стоимостные методики оценки проектов. Они описаны в главе 2. Все они с разных сторон исследуют только локальные эффекты от реализации инвестиционных и инновационных проектов). Во всех случаях вложения в конкретный проект разными способами сравниваются с прибылью для инвесторов. Чем больше прибыль для акционеров на вложенный рубль, тем лучше. Влияние на распределение труда в обществе в целом не рассматривается. В настоящей работе мы покажем, что в современных условиях их безоглядное применение все чаще приводит к оценке необходимых проектов как неэффективных, к невозможности сконцентрировать ресурсы на достижении общественных приоритетов, к торможению инноваций.
Это связано не только с неполным использованием технических достижений (информационных технологий и их возможностей по сбору информации и поддержке принятия решений). Есть более глубокие основания, связанные со становящимся этапом социально-экономического развития. Экономика и человечество в целом перелистывает страницу истории развития производительных сил и отношений.
Уже с начала 20 века монополистическое развитие начинает господствовать в товарной экономике («…вот основные итоги истории монополий: 1) 1860 и 1870 годы — высшая, предельная ступень развития свободной конкуренции. Монополии лишь едва заметные зародыши. 2) После кризиса 1873 г. широкая полоса развития картелей, но они ещё исключение. Они ещё не прочны. Они ещё преходящее явление. 3) Подъём конца XIX века и кризис 1900–1903 гг.: картели становятся одной из основ всей хозяйственной жизни. Капитализм превратился в империализм. Картели договариваются об условиях продажи, сроках платежа и пр. Они делят между собой области сбыта. Они определяют количество производимых продуктов. Они устанавливают цены. Они распределяют между отдельными предприятиями прибыль и т. д. …»[26]). Все больше труда вкладывается в исполнение комплексных заказов известных потребителей и все меньше — в производство для неизвестного потребителя «с рынка». При этом монополистические союзы последнее столетие по старинке стремятся к локальным максимумам рентабельности путём экономии затрат на производстве (локально повышая производительность либо снижая качество продукции при переводе производства в страны с дешёвой неквалифицированной рабочей силой). Это не обеспечивает общеэкономического максимума производительности, зато даёт возможность игнорировать вложения во внедрение результатов научно-технического прогресса за счёт образованных благодаря монополизму гигантских финансовых капиталов — блокировать инновации пакетами патентов, скупать перспективные стартапы для их закрытия и иными способами тормозить конкурентов, а на самом деле — прогресс.