— Не… Не буду, спасибо. Сам видел — патрули ходят. Зачем мне неприятности?
— Ну — нам больше достанется! — подытожил собеседник.
Перекусили под неторопливый разговор «ниочем». Потом молодой кивнул головой с сторону тамбура:
— Покурим?
В тамбуре, как водится, последовал вопрос:
— Ну чё, курсант, что у вас там слышно? Война-то будет? — Василий смотрел на него выжидающе, прищуриваясь от дыма папиросы.
— Война? Война обязательно будет. Они, суки нехорошие, войны эти, всегда были, есть и будут! — кивнул Косов.
— Да я не про всегда у тебя спрашиваю, а про сейчас!
— Ну… вот прямо сейчас… думаю — нет. А вот через годик-два… будет. Она же как тот прыщ — созреть должна!
— Вот я и так думаю! — кивнул собеседник, — Не с японцами, так с немцами. Или еще какой заразой, типа — финнов!
Вернувшись, Косов снова постарался уснуть, но уже не спалось — свое выбрал.
Лежал, то прищуриваясь в потолок, чтобы попутчики не приставали с разными вопросами, то отворачивался к стенке — якобы спит. За час до прибытия еще сходил в тамбур, перекурил, и стал приводить форму в порядок.
«К Завадской сейчас не попрешься. Среди ночи. Вдруг она… не одна. Неловко может выйти. Сойти на станции и сразу в клуб? Тоже затея не из лучших. Кто меня там ждет? Там может быть и комнату мою уже под что-то переделали. Нет, до утра придется просидеть на вокзале, а вот поутру — пробежаться до Елены, посмотреть — одна ли она из квартиры на работу пойдет? И там уже — по обстоятельствам. Да и в клуб можно будет съездить. Если, как Илья в свое время обещал, меня там ждут, комнату привести в порядок, поболтать с народом!».
Ночной вокзал не был пуст. И на перроне толклись разные личности — отъезжающие, встречающие, проходили неспешно какие-то станционные работники. И в зале ожидания тоже сидел народ. Негусто, но — то тут, то — там, поодиночке, а чаще — группками. Здесь были или люди семейные, или командировочные какие-то, молодежь вон там в уголке сидела, негромко переговариваясь.
Прошагал наряд милиции, устало поглядывая по сторонам. Косов остановился в центральном зале, пытаясь понять — где камера хранения багажа? Должна же быть, он точно помнил!
— Товарищ курсант! Предъявите ваши документы!
«Ну да, как же без вас-то? Без вас — никуда!».
Патруль в лице старшего лейтенант со знаками артиллериста, и двух сержантов, проверил документы:
— Откуда и куда следуете? — поднял на него взгляд старлей.
«Твою мать… там же написано!».
Но пришлось отвечать:
— Следую в отпуск, сюда, в город Красно-Сибирск. Из города Омска, где прохожу обучение в Омском пехотном училище.
Старлей хмыкнул:
— Ну — прибыл. А чего здесь толчешься?
Косов кивнул головой на темноту за окнами вокзала:
— Ночь! Не будить же людей. Чуть рассветет — пойду.
— Не забудь отпускное в комендатуре отметить! — подал ему документы в стопке старший патруля.
— Есть! — лениво козырнул в ответ Иван.
Сдав чемодан в камеру хранения, Косов, никуда не торопясь, прошелся в буфет, взял пару пирожков с ливером и два стакана чая, встал за стоячий столик в углу помещения.
«Встретят меня как? Рады будут или нет… На сытое брюхо все это будет переживаться спокойнее!».
На Косова напало настроение… Не то, что минорное, но — этакое желание порефлексировать.
«Два года ты уже здесь. Два года. Срок небольшой, но и немалый! И чего ты добился за это время? Череда трупов за спиной, песен наворовал изрядно. Даже известным стал… в какой-то мере. Баб у тебя — в избытке! И все — красавицы. Вот тоже мне — достижение! Где командирские башенки? Где патроны и новое оружие для Красной Армии? Нету? Нет — как нет. Да и не помню я ни «тэтэха» всего этого, ни конструктивных особенностей, ни марок стали. Вот какой, к примеру, порох использовался в промежуточном патроне? Да — «хэзэ»! Я и сейчас-то не помню какой порох в патронах! Понятно, что бездымный, а — какой? Да и не упирали у нас в учебе на все это. Зачем это «лейтехе» Ваньке-взводному? Правильно — незачем! Не множь сущего сверх необходимого!».
«И даже ни одной высокой двери ты не научился пинком открывать! Невежда и неумеха! Ладно уж — двери Сталина. Там, полагаю, за такой пинок и без ноги остаться можно! И без головы! Но двери пониже — где их уверенное пинание? Нету? Ну вот, что и требовалось доказать — балбес! Балбес, озабоченный гамадрил и песенный воришка!».
«Даже друзьями ты не обзавелся! Кого можно считать другом? Ильичева? Спорно! Очень спорно! Приятель — да. По бабам побегушник. Калошин? Тоже — нет. А больше и вспоминать некого. Однокашники, знакомые, пусть и хорошие. Но — не более того!».