Лида захохотала, а когда чуть успокоилась, пробормотала:
- Ваня! Ну ты же «в своем репертуаре»! Ой, не могу! Ну – насмешил!
Виновато он извинялся перед Тоней:
- Ну посуди сама… Ну как с таким… семью создавать? Если у меня руки… живут отдельно от головы.
Тоня, еще смущаясь, прижимала ладошки к щекам, сказала:
- Ладно, ловелас… хотя я с тобой не совсем согласна… Но видимо, в чем-то ты и прав. Тогда… Лида! Ты уж прости меня, хорошо? Не будем ссориться. Тем более… если сам Иван так… рассуждает. И коленки мои так тискает! Ух, ты! Кобелина! – погрозила ему кулачком и засмеялась, - Ты же опасный для общества человек, Иван! Ну… давай, еще налей нам немножко. Выпьем и я пойду переодеваться. А потом ты проводишь нас с Лидой! Как и обещал, слышишь?
Она пришла к нему вечером. Сама. Зашла в комнату, остановилась прямо у дверей, подложив ладони под попу, прислонилась ею к косяку. Стояла и молчала, глядя на него.
Он, терзал в этот момент гитару, бренькал струнами.
«Бра-а-а-м!».
«Нет… низко как-то получается, не то!».
«Бре-е-ень! Бре-ень! Брень!!!»
«Вот… уже ближе! А к чему ближе? А хрен его знает. Но – ближе! А красивая она. Очень! Ножки; бедра, обтянутые серой юбкой; довольно тонкая талия, затянутая широким поясом; светлая блузка, которая совсем не скрывает хорошую такую грудь; накинутый на плечи плащ… Хороша! Высокая шея. Красивое лицо, за короткое время ставшее вдруг родным. Локоны светло-русых, чуть рыжеватых волос. Как же… тяжело ее терять!».
Она смотрела на него и молчала, только чуть покусывала губки. И глаза лихорадочно блестели; щеки, покрытые румянцем.
- Вань! Ну чего ты… молчишь, а? Ну зачем ты молчишь?
Косов молчал, поглядывая на Лизу искоса, чуть исподлобья, наклонившись к гитаре.
«Бре-е-ень!».
- Ну не молчи же! Ну… ну хоть обматери меня… что ли?!
- Зачем?
- Что зачем? Зачем – что? Обматерить? Ну-у-у… я же достойна этих… матов.
- С чего ты взяла? Ты вон – красивая такая!
Она усмехнулась и отвернулась.
«Бре-е-нь!».
- Ты знаешь… я переспала с мужчиной! – «дерзко так получилось! и что? я должен ударить ее? начать орать, брызгать слюной, заламывать руки, рвать на голове волосы?».
- Я… я не раз с ним переспала… вот! Ну не молчи же! Ваня!
«Брень!»
«Совсем коротко получилось, как точку поставил!».
- А еще… еще… я беременна…
«Ну… это и ожидалось!».
- Зачем ты пришла? Вы… расстались?
- Расстались? Нет. Он меня к себе зовет. И… я согласилась. Согласилась стать его женой.
- Ну-у-у… это же хорошо, да? – «а что еще говорить»?
- Слушай! Ну я так не могу! Нам нужно поговорить. Что же ты меня мучишь?
- Разве… я тебя мучаю?
- Да! Невыносимо так… Давай… Расстанемся людьми, а? По-хорошему…
- А по-хорошему – это как?
Она помолчала.
- А я… не знаю. В прошлый раз… Когда я выгнала своего первого мужа… Все было по-другому. Там мне не было так тяжело. Нет… не так! Тогда тоже было тяжело, но… не так. А сейчас… сейчас просто невыносимо.
- Так зачем же ты тогда пришла?
- Не знаю… Я – не знаю. Просто вдруг поняла, что нельзя вот так просто взять – и уехать. Не поговорив с тобой.
- И чего же ты хочешь услышать? Что я… отпускаю тебя? Но ведь так и есть. Отпускаю. И принимаю все это… как необходимое.
- Да? А ты… разве… Ты не скучал… по мне?
- Что значит – не скучал? Я тут с ума сходил, когда понял, что потерял тебя. Но понял – это было неизбежно. Все наши отношения… они были неправильными изначально. Ладно бы… «перепихнулись» и разбежались. Но у нас получилось… не так. И я не совсем уж дурак. Понимаю, что такой умнице и красавице нужна семья, муж, ребенок. А лучше – несколько. Ты этого заслуживаешь. А что могу дать я? Ни хрена!
- Нет, Ваня… ты глупый! Ты мне и так… дал очень многое. Все не так… все не так хотелось бы сказать!
Она закусила кулачок и по ее щеке поползла слеза.
«А вот это уже… удар ниже пояса! Терпеть не могу… когда женщина плачет! Тем более… такая женщина!».
Хотелось вскочить, подбежать к ней и покрыть ее лицо поцелуями, обнять, прижать к себе и никуда не отпускать!
«Нельзя, блядь! И это нужно пережить!».
- Ну… прошу тебя! Сделай же что-нибудь… чтобы не было так больно! Ты же хороший, Ванечка!
Он все-таки встал, отложив гитару. Подошел к ней и обнял. Стоял, молча гладил ее по голове, спине. А она, уткнувшись ему в грудь, разрыдалась.
Потом она начала успокаиваться, еще всхлипывала: