- Ты, если уж так уперся в этот значок, не у меня бы спрашивал! Вон – твоя знакомая… ну помнишь, на зимних соревнованиях она к тебе подкатывала… Еще этот с ней был… здоровый такой, блондин!
«Ага! Это он про Киру!».
- Ну и что? Помню…
- Да мы тут… в горсад ездили, отдохнуть, развеяться! А там, на спортплощадке, эти… студенты. Так вот… она там была! И ты знаешь, что она на брусьях и турнике выделывала?! Я так точно не смогу! Веришь-нет… хоть и стыдно признаться, но… А уж про эти… кольца, которые. К ним я вообще не знаю, как подходить! А она так на них крутила! Ох и девка! Хотя… ты прав. Этот бычок постоянно вокруг нее крутился! Чуть кто поближе из парней подойдет… забодает! Смешно прям! Но ты, Иван, не прав! Я бы за такую девку… ну – не будь у меня невесты…
«Не! К Кире я с этим не пойду! Да я к ней… ни с чем не пойду! Не хочу опять впадать в сумасшествие, в болезнь эту под названием «Кира Каухер». Слюни опять пускать, как идиоту? Нах-нах-нах!».
Лида пришла к нему в комнату, под вечер, вроде бы чаю попить, да поболтать.
- Чаем напоишь, Ваня? Что-то устала я сегодня… Ребятишек столько было. Конец учебного года! Эти пришли книги сдать, эти – наоборот по списку летнего чтения книг набрать… И тянуться и тянуться! А какой гвалт устроили! Пришлось немного поругаться…
Сидели, пили чай, молчали. Косов изредка ловил на себе ее взгляды. Взгляды эти были – не очень понятны.
- Лиза письмо прислала… Пишет, что добралась. Он встретил на вокзале с цветами. Пишет, что комната у него большая, светлая. А когда они распишутся, от завода обещают квартиру дать. Хорошо у нее все… Привет тебе передавала… Пишет, что скучает очень. Только просила тебе этого не передавать! Вот…
- Угу…
Опять помолчали.
- Вань! Ну что – угу? Что – угу-то?
«А чего она сердится? Чем ей мой «угу» не по вкусу? Или мне тут слезу пустить нужно? Не дождетесь!».
- Ну а ты? – Косов закурил.
- Что я?
- Ты… тоже туда поедешь? Признайся… Хочешь ведь туда, к ней, к подруге?
- А откуда ты… Как ты понял? – Лида была чуть растеряна.
- А что тут понимать? Тоскливо же тебе тут одной. Зимой хоть муж дома. А сейчас?
Она хмыкнула, посмотрела на него:
- Муж… Муж – объелся груш! А так… ты прав. Буду уговаривать его переехать туда, в Казань! Тем более – у него там знакомых полно. Да что там полно? Он даже говорил, что его не раз туда звали, даже вроде бы с повышением! И да… там Лиза будет рядом. А мы с ней… как сестры стали, как родные! И мне сейчас… и правда, одиноко так…
«М-да… как все успеть? Зачеты эти! Тут зарядку-то не каждый день удается сделать, а без подготовки, причем очень качественной подготовки, на сдаче делать нечего. Лучше вообще не ходить! То у Фатьмы ночую… ну – там хоть зарядку можно сделать. Правда – кросс утром не побежишь, некуда там бегать, да и соседи не поймут! А когда у той же Завадской? Когда там бегать и разминаться… если после той ночи он весь день отсыпался! Вымотали его подруги! Ой, как вымотали! И приятно… и… как будто и правда вагон разгрузил! А тут… еще дело это!».
- Ваня! Ты чего это? О бабах, поди, думаешь? – окликнул его Толя.
Они по-прежнему ехали по городу на машине «Фиксы». Косов встряхнулся как пес, отгоняя от себя мысли о проблемах, женщинах и прочем… бытовом.
- С чего ты взял… что о бабах? – Косов достал портсигар и закурил.
- Да чего там брать-то? С чего ты вз-я-а-а-л? – передразнил Толя Косова, - Да с того, что у тебя такая улыба на морде, как у дитенка, когда он вспоминает, как его в воскресенье в горсаду мороженным угощали! Только ты не дитенок, а значит… что у тебя может быть такое – «сладенькое»? Только бабы! Они, стервы! И без них никак, и с ними – невозможно!
«Философ, мать твою!».
«Раз пошли на дело, я и Рабинович.
Рабинович выпить захотел…
Отчего ж не выпить бедному еврею…
«М-да… вот и дождались, мать их за ногу!».
Толя, как и договаривались, «подхватил» его у вокзала. По каменной морде подельника, через которую периодически пробивалась «нервенная» дрожь, Косов понял – приехали!
- И чего…, - вопрос Косова Толян прервал:
- У Валерьяна все… Там все обсудим!