Молва приписывала этому дому чуть ли не полуторавековую давность, и молва могла быть близка к истине. Мне было известно только то, что здание это возводили уже после войны и затопления равнины — а значит, возводили на века. Обычная, без архитектурных вычурностей и излишеств, бетонная коробка, в последнюю реставрацию выкрашенная в грязно-бежевый, с единственным подъездом. Дверь в подъезд была такой тяжеленной, что я поплевала на ладони и уперлась ногой в стену. Нелюдь несколько секунд со спокойным интересом наблюдал мою молчаливую борьбу (нет, меня точно преследует дверной рок!), а потом великодушно придержал дверь. Я только покосилась на него и вздохнула, проходя в проём.
Свет на лестничных площадках тоже отсутствовал, хотя ничего ужасного в этом не было — меня вела память («так, здесь, кажется, плитки выбили, пятая снизу ступенька на пролёте между третьим и четвёртым этажом раскрошена…»), а нелюдя — ночное зрение. (Кстати, я поминала, что лучший способ распознать чужого: эти твари не вляпаются в собачье дерь… фекалии, даже топая по газону в городском парке в кромешной темноте. Ну, это была справочная информация.)
По прогрессивной задумке электриков свет в квартире включался от негромкого хлопка в ладоши, а мои ужимки и прыжки больше смахивали на шаманские камлания, но, что самое важное — необходимый эффект, в конце концов, был достигнут.
— Заходи, — небрежно бросила я нелюдю, дипломатично притворившись, что не заметила, как он приложился лбом о притолоку и выругался.
Я вихрем пролетела по единственной комнатке, в скоростном режиме запихнув в шкаф особо… кхм… интересные предметы собственного гардероба, раскиданные, где попало, и открыла скрипучую балконную дверь. Цвиэски тут же воспользовалась моментом, слезла с моего плеча и устроилась на сваленных в кучу на балконе древних покрышках. Что ж, возможно, где-нибудь там завалялись стратегические запасы ушедших в спячку мух.
Оглядев свои владения и удостоверившись, что комната приняла более-менее прибранный вид, я заявила:
— Чур, в ванную я первая! — и повелительно добавила: — А ты иди поищи на кухне, что там есть из хавки.
Сердце моё пело — я наконец-то находилась на своей территории, где мне всё могло сойти с рук — даже приказы, отданные Итаэ’Элару.
Пока набиралась вода, я скинула шмотки и задумчиво рассматривала своё отражение в мутном зеркале. Н-да, бывали в моей жизни и лучшие дни — запавшие глаза и резче обозначившийся острый сухой нос обаяния и молодости не добавляли. Опершись руками о раковину, глубоко дыша и чувствуя, как блаженное тепло паров горячей воды окутывает озябшую кожу, я пыталась пересмотреть собственного зеркального двойника. Впрочем, взгляд вскоре пришлось отвести — воды, наконец, набралось достаточное количество.
Я глубоко вдохнула и ушла под воду с головой, калачиком свернувшись на шершавом дне ванны. Водяные потоки тёплым шёлком касались расслабленного тела, я на физическом уровне ощущала, как вода гладит мою кожу, забирая с собой холод и усталость. Наверное, похожие ощущения я испытывала когда-то давно, почти двадцать восемь лет назад, хотя воспоминаний об этом не сохранилось ни черта. Нехитрое счастье плавания в амниотической жидкости — о нём люди тоскуют всю оставшуюся жизнь.
— Почти минута, — донеслось до меня, пока я смахивала с ресниц капли воды, — это только с того момента, что я здесь. Неплохо.
— Что ты здесь забыл, Итаэ’Элар? — я резво подтянула колени к подбородку, обхватив их руками, и прижалась спиной к бортику ванны.
Нелюдь отложил мои часы на стеклянную полку у зеркала:
— Три причины, чтобы здесь находиться.
Но я уже крепко вошла в роль оскорблённой невинности и униматься так легко не собиралась:
— Ты, что, всю эту минуту на меня пялился?
— Честно говоря, больше внимания я уделял циферблату… — уклончиво ответил он.
Я выдохнула сквозь сжатые зубы, чувствуя, как с мокрых волос на спину капает вода, а к щекам почему-то приливает кровь. Ну, прям девственница, застуканная на речке купающейся в неглиже… ей-богу, чего он там не видел?
— Если ещё надеешься поближе рассмотреть, что именно вытатуировано у меня на левой половине задницы, можешь покинуть помещение.
Илар вздохнул, видимо, для того, чтобы показать, насколько он огорчён.
— Мне неожиданно захотелось увидеть тебя без сигареты в руке, без очков и без одежды.
Да где были раньше эти твои желания, а? Я возвела глаза к потолку и сказала:
— Просмотр окончен. Что дальше?
— Здесь тепло.
— Ага, — меланхолично подтвердила я, несколько расслабившись, подняла из воды левую ногу (ей-богу, не самая сексуальная часть меня, но всё же), пошевелила пальцами и лениво добавила, — а ещё эстетические и прочие чувства и потребности можно удовлетворять без зазрения совести, — пусть только попробует спорить с характеристикой «эстетические»! — Что ещё?
— Можешь опознать это, человек? — Илар протянул мне полиэтиленовый пакет с… чем-то внутри.
Приподнявшись из воды, я внимательно пригляделась к неопознанному объекту. Объект был зеленоватым. С лёгким пушком.
— Это лимон, — наконец, изрекла я. — Бывший. Потому что сейчас он большей частью состоит из пеницилла. Очень полезный гриб, между прочим. Можно есть.
Нелюдь подозрительно воззрился на меня, потом на бывший лимон и буркнул:
— После тебя.
— А больше ничего в холодильнике нет? — с угасающей надеждой вопросила я.
Ответ был отрицательным. Я протяжно вздохнула и плюхнулась обратно в воду. Желудок протяжно взвыл. Как говорили у нас в общежитии, «тараканов у нас нету потому, что они все пошли на деликатесы». Иногда меня саму поражает неустроенность собственного быта.
— Ладно, — смиренно сказала я, — в крайнем случае, сходим в кафе. И выметайся отсюда.