— Твои… подарки и то, кем является один из твоих спутников, думаю, говорят об обратном, — вкрадчиво напомнил Государь. — Кстати, пригласи сюда ксеноса, — обратился он к одному из наших сопровождающих.
Тот кивнул и исчез за дверью.
— Те… существа, в обществе которых я, в основном, проводила время на эпсилоне, — затараторила я, — … в общем, они являются, в некоторой степени, изгоями… то есть, не совсем поддерживают общепринятые точки зрения на… на некоторые аспекты…
Впрочем, завершить свою путаную мысль я не успела — Итаэ’Элар занял место сбоку и чуть позади меня, прямо встретив внимательный взгляд Государя:
— Итайэ’Элаар, тард’иэлт’cкхор, с эпсилона, — представился нелюдь, кивнув деду как равному себе.
Что означало слово (несколько слов?), произнесённое Иларом после своего имени, я тогда понятия не имела. Зато Государь, похоже, в переводе не нуждался — он коротко усмехнулся и, обратившись ко мне, переспросил:
— Изгои, да?
Видимо, проклятый нелюдь, справедливо рассудив, что ничего ему за это не будет, решил выпендриться и вернуть себе все звания, которых его когда-то лишила новая Анахармэ. Я бросила на Илара испепеляющий взгляд и сухо спросила:
— Могу я продолжать? — Государь не возражал, а нелюдь, если и возражал, то очень тихо и очень мысленно. — Технологии Пространства класса «эпсилон» напрямую связаны с психофизическими особенностями организмов его обитателей, и, так как их вид лишь условно можно называть антропоморфным, я вывожу заключение, что их технический подход к человеческой цивилизации не применим.
Повисла неловкая пауза. Единственную свою связную мысль я уже высказала, а Государь, видимо, ждал дальнейших чудес логического мышления в экстремальных ситуациях с моей стороны и только поглаживал разомлевшую цвиэски по роговым щиткам брюшка.
— Надо же, как интересно, — хмыкнул дед. — Этой ящерице каким-то образом удалось сгрызть полимерную кожу протеза, — он с интересом изучал нанесённый Тенью урон.
Цвиэски быстро перебралась обратно на моё плечо, хотя дед не проявлял желание немедленно поквитаться с Тварью.
— Таскаешь с собой настоящее оружие массового поражения, Морруэнэ? — шутливо и добродушно спросил Государь.
Мои нервы, наконец, не выдержали:
— Дед, что, чёрт возьми, происходит? Я провалила задание! Война до сих пор не развязана.
Государь криво улыбнулся, и я машинально отметила, насколько эта гримаса напоминает Иларовы попытки совладать с мимически неподвижной повреждённой половиной лица.
— Ближе к делу, значит? Хорошо, — прапрадед прошёлся по залу, сцепив руки за спиной и нервно похрустывая пальцами живой правой кисти. — Во временной системе эпсилонцев существует понятие «положения на грани», краткого момента безвременья и баланса…
— Время до Теней, — хрипло сказал нелюдь.
Дед остановил своё маятниковое хождение и с любопытством воззрился на Илара. В отличие от многих людей, дед был достаточно высок, чтобы не теряться на фоне рослого нелюдя.
— Продолжайте, Элаар, — наконец, сказал Государь.
— Время после захода светила, в вашей временной системе — всего несколько минут. У нас есть легенда. О том, что однажды Сердце Света, уже прошедшее дневной цикл и скрывшееся за горизонтом, начало всходить по прошествии нескольких мгновений, баланс нарушился и… — нелюдь замялся, видимо, размышляя, стоит ли пересказывать не подтверждённые фактами байки, — это просто легенда, не представляю, что могло бы так быстро изменить направление вращения планеты. Время до Теней… аллегория?.. промежуток хрупкого равновесия и неопределённости.
Вот оно. То, что происходило за последние годы межу эпсилоном и альфой. Я должна была стать тем камушком, что подтолкнёт вниз одну из чаш весов?
— Я не сумела нарушить равновесие, — пробормотала я, не ощущая никакой вины.
— Видит Триада, я всегда был против тех способов решения проблем, которые предлагает твоя матушка, — заметил Государь. — Хотя на Элоиз, думаю, наложила отпечаток её первая профессия. Они с твоим отцом когда-то были лучшими.
— Лучшими убийцами, — заметила я кисло.
Эти страницы истории моей семьи я предпочитала не трогать — фигурально выражаясь, они были слипшимися от крови.
— Охотниками, — мягко поправил дед. — Как ты и твой брат.
— Я больше не Охотница.
— Ресто никогда не одобрял этого твоего решения.
Я опустила голову и тяжело вздохнула. Это было правдой. Отец мог бы попросить Государя, чтобы на проступки, мешающие моей карьере, закрыли глаза, и, я уверена, прапрадед бы не отказал, если бы не одно «но» — я просила этого не делать…