— Продолжив карьеру Охотницы, я бы навсегда осталась в тени сомнительной славы моих родителей. Я всегда понимала, что… буду справляться хуже их, дед.
— А ты бы хотела их превзойти? — спросил Государь. — К чему эта гордыня? Эпсилонцы на тебя плохо повлияли? — усмехнулся он, кивнув Илару.
Я хмуро воззрилась на прапрадеда:
— Я бы предпочла оставить эту тему.
Я ожидала бури, но она так и не разразилась.
— Морру, твоя семья всегда проявляла… вольности, — усмехнулся Государь.
Предки моего отца происходили не с альфы, предки моей матери не вовремя записались в революционеры. Моя семейка — сплошное разочарование.
40.
До последнего момента я надеялась, что Государь подаст какой-нибудь знак, намёк, свидетельствующий о том, что приговор не столь суров. Надежды оказались тщетными. Доминик был взбешён.
Время пошло. Я бросила взгляд на часы, мысленно прикинув, что от моих двадцати четырёх часов беспощадно утекающее время уже отгрызло несколько минут. Сунув извивавшуюся цвиэски в руки Илару и тщательно избегая смотреть в глаза нелюдю, я, оторвавшись от своих спутников, поспешила к выходу. Брат нерешительно окликнул меня, но я отмахнулась. Я воспользовалась не теми ходами, которыми нас вели по Дворцу, а широкими светлыми коридорами, которые мне были известны со времён детских игр, сбежала по мраморной лестнице и, прошмыгнув мимо гвардейцев, каменными изваяниями застывших у дверей, выбежала на улицу.
Пронизывающий ветер яростно рвал последние листья с деревьев сада, разбитого перед Библиотекой, закручивал их в вихре и размётывал по аллеям. Тяжёлые серые тучи, набрякшие обещанием скорого дождя, быстро плыли по низкому небу. Ветер плетьми проходился по лицу, забирал крохи тепла и трепал волосы, хотя я этого почти не ощущала — лихорадочная жажда действия горячила кровь и гнала вперёд почти бегом. Я сбежала по пологой дороге, ведущей к набережной. У воды было ещё холоднее. Тяжело дыша, я присела на гранитный парапет, немеющими пальцами выщелкнула сигарету из пачки и достала зажигалку. Прикурить в таких погодных условиях было довольно трудно, но я достойно справилась с этим непростым заданием и, прикрыв глаза, с наслаждением затянулась. В правом боку что-то (возможно, печень) неприятно покалывало после бега. Я только сейчас поняла, что на мне до сих пор сковывающий движения и совершенно не греющий парадный мундир Охотника. С кислой миной бросив окурок в канал, я обхватила себя руками, чтобы хоть как-то согреться, и мрачно уставилась в тёмные маслянистые воды. Надо было или срочно искать оправдание своему спонтанному побегу, или, чтобы не выглядеть совершенной идиоткой, срочно куда-нибудь податься… или к кому-нибудь…
Озарение пришло как-то само собой. Вознеся формальную молитву Небу и Триаде, чтобы он оказался дома сегодня, я спрыгнула с парапета и бегом поспешила к своей цели. Время дорого — а мне ещё нужно было пересечь два квартала.
Отдышавшись после подъёма на девятый этаж панельного многоквартирного муравейника с вечно сломанным лифтом, я медлила с нажатием на кнопку звонка. Все мои действия за последний час попахивали, мягко говоря, безумием, помутнением рассудка загнанного зверя. Но не возвращаться же обратно?
Он открыл почти сразу.
— Мор…
Я переступила порог квартиры, осторожно закрыла за собой дверь и подошла вплотную к нему. Поднявшись на цыпочки, чтобы стать одного с ним роста, я легонько взъерошила его чёрные непослушные волосы, обняла за шею и прошептала:
— Ничего не говори, Орвил. Ничего…
Свободной рукой я отцепила от пояса меч с эпсилона и уронила его на пол, за клинком последовали металлические декоративные наручи. Руки Орвила нерешительно взялись за пряжки ремней перетянувших мою талию поясов. Я закрыла глаза и поцеловала его. Он ответил, развеивая сомнения в том, правильно ли я трачу оставшиеся мне часы пребывания здесь.
Я лежала на спине, закинув ногу на ногу, и уставившись в потолок, в который раз пыталась научиться курить, выпуская дым кольцами.
— Вот, собственно, и всё, — медленно произнесла я, закончив рассказ о своих злоключениях Орвилу.
Лёгкая усталость принесла с собой не особое чувство уюта и умиротворения, а какую-то необъяснимую неприятную опустошённость. Я затушила окурок, бросив его в стоявшую на прикроватном столике пепельницу, и повернула голову к лежащему рядом Орвилу, взглядом следя линию его профиля. Интересно, чувствует ли сейчас он тот же диссонанс, что ощущаю я?