— Мне ничем тебе не помочь, Морру, — наконец, сказал он. — Ты решила, куда отправишься?
Я пожала плечами и задумчиво пошевелила пальцами ног:
— Не знаю ещё… каппа, дельта, лямбда, пси, омикрон, сигма — вариантов масса…
— Ты сейчас умышленно перечислила почти все миры, обитатели которых наиболее враждебно относятся к человеку?
Я невесело усмехнулась — неужели он не понял всей иронии моего приговора? Я была вольна идти на все четыре стороны, в любой мир, лишённый утомительного и вредного для окружающей среды господства Человека Разумного с Истинной Земли, то есть, в любое Пространство, где этого самого человека как поймают, так умнут с каким-нибудь местным соусом за милую душу. Конечно, я слегка утрирую, да и не стоит грузить мальчика своими проблемами:
— Я не совсем человек. К тому же, стрелять умею, ксенофобией не страдаю, — заявила я, нарочито беззаботно зевая и потягиваясь.
Мы помолчали. Что ж — сейчас или никогда.
— Ну, наверное, я должна официально сказать, что нам необходимо расстаться?
Неожиданно обострившимся чутьём на сканирование эмоций я поняла, что просто предвосхитила его реплику. Орвил младше меня на полтора года, и, при наличии некоторой доли удачи, его ждёт не бедное будущее и достойное место в нашем обществе. Звезда моей карьеры в Старой Москве скоропостижно угасла, зато его — даже не вошла в зенит. Наши пути должны разойтись. Я предложила такой выход только потому, что ему не доставало смелости произнести эти слова.
Сгорбившись, я уселась на кровати, скрестив ноги, и невидящим взглядом уставилась в стену напротив. Что-то всё равно шло не так. Я поморщилась. Орвил приподнялся на локте и спросил:
— Ты нашла себе кого-то? Там, на эпсилоне?
Ага, проблемы. Я мотнула головой:
— Нет. С чего ты взял?
Я резко отвернулась. Орвил закурил, погрузившись в угрюмое молчание.
— Ты любила меня когда-нибудь?
Где он откопал эту фразу? Почитывает втихаря беллетристику с моего планшета?
— Какое это имеет значение?
Я защелкнула браслет часов на левом запястье, машинально отметила, что вникуда ушла почти четверть суток, и водрузила на переносицу очки, стёкла которых уже приняли привычную дымчатую окраску. Соскочив с кровати, я занялась сбором своих разбросанных по комнате вещей. Уже затягивая ремень мундира, я заставила себя оглянуться на Орвила:
— Сам-то как думаешь? Я гибрид. Низкая пороговая эмпатия, все дела.
Мне всю жизнь этим пеняли.
Он хмыкнул.
— Думал, ты останешься на ночь.
— Времени нет. Мне ещё чемоданы собирать, — я выдавила сомнительного качества улыбку.
Ага. Живёшь себе спокойно, а потом твою нормальную жизнь ломает какой-то нелюдь, и приходится паковать чемоданы с барахлом.
— Кто он? Он тебя любит?
В горле стоял предательский комок:
— Нет, — прошептала я.
Одно из немногих трезвых суждений, которые я тогда сделала.
41.
Временами я начинаю понимать индивидов нашего общества, заменяющих органические части своего тела на более надёжные полимерные протезы. Тогда, по своей относительной молодости и относительной везучести, я ещё не успела сбыть и обменять на искусственные какие-либо из своих органов, но уже слегка завидовала приобщившимся мудрости киберхирургии. Недолговечная органика живого тела мало того, что весьма хрупка, так ещё и постоянно чего-то требует. Сна, например. И еды. И секса. Хотя еды всё-таки больше.
Отперев дверь своим ключом, я скинула в тёмной прихожей сапоги и мундир и первым делом прокралась на кухню. Хозяйственность Итаэ’Элара (да-да, я докатилась до того, что доверяю всяким ксеносам ключи от собственного дома!), позаботившегося о пополнении нутра холодильника, сначала приятно удивила, а потом заставила разочарованно удовольствоваться печешками. Проклятый нелюдь, как всегда, подумал только о себе, накупив кучу полуфабрикатов. Из морепродуктов, естественно. Ненавижу креветки. И этих маленьких пупыристых осьминожков ненавижу. Моя светлая идея перевести Илара на питание чем-нибудь более характерным для человеческого рациона (печенье, бутерброды с майонезом и булочки с вареньем) потерпела крах.
Что ж, выход есть всегда — я сурово кивнула и сотворила радующий своими размерами бутерброд с колбасой (нелюдь уступил моим вкусовым пристрастиям только в покупке батона «докторской»). Сухомятка, запитая чаем, придала мне смелости. Пока глаза привыкали к царящему в комнате полумраку, я застыла в дверном проёме.
Цвиэски дрыхла, уцепившись за плафон люстры — эта мёртвая фигня непонятно зачем постоянно занимается самообманом, имитируя поведение живых существ. Илар был на балконе — нелюдь любит меня игнорировать. Я босиком встала на ледяной бетонный пол прямо за спиной Итаэ’Элара и смиренно, аки агнец, приведённый на заклание, сказала: