— Наверно, Гидрометеорологический? — уточнил Антон, вспомнил свою территорию. — Да, есть такой! Алла зарделась, стала теребить свой кожаный браслет, продолжила с сожалением:
— Но туда не поступить! Конкурс большой, да и блатников много! К тому же, кто меня после училища отпустит? Заставят отрабатывать!
— А ты учись на пятёрки, получишь красный диплом — поступай куда хочешь! — решил взбодрить девочку Антон. — Да ещё и экзамены — вместо четырёх будешь сдавать два!
— Скажете тоже!.. На пятёрки… как бы вовсе не выгнали!
— А что, шить не нравится? Это же каждая женщина должна уметь!
— Не-а!.. Сидишь, горбатишься под лампочкой, пыхтишь, того и гляди иголка палец прошьёт!..
— Тогда тяжело, — Антон посмотрел на часы, ну, в общем, мы с тобой договорились! В следующий раз попьём чайку, а сейчас мне надо бежать.
Алла нехотя поднялась, и Антон проводил её в коридор.
— Может, нам по пути? — неуверенно спросила она.
— Нет, Аллочка, пока нет — у меня работа. И поменьше болтай, что с милицией дружишь — лучше наоборот говори!
— Как это наоборот? — Алла недоумённо распахнула свои глаза.
— Потом объясню, — Антон закрыл за девочкой дверь. В неё тут же неожиданно постучали. Пришлось открыть.
— Антон Борисович, а если я вам понадоблюсь, спросила Алла настороженно, — как я узнаю?
— Да, об этом я не подумал, — нахмурился Антон, увидел, как Алла заулыбалась, расцвела майской розой. Уточнил: — Давай сделаем так: мой кабинет выходит в сторону Заневского проспекта, ты мимо ходишь — поглядывай, если окно будет зашторено наполовину — значит, ты мне нужна! Иди сейчас на улицу и посмотри, где оно расположено!
Алла весело поскакала вниз по ступеням. Через мгновенье уже вылетела на улицу и стала оглядывать здание, нашла. Антон помахал ей, и она ответила, улыбаясь во весь рот, с подскоком, выкинув вверх руку с двумя раздвинутыми пальцами. А затем, так же радостно подпрыгивая, устремилась в сторону интерната.
Алла подумала, что теперь Антон Борисович много знает о ней. Больше всех. И такой заботливый… Если бы она ему не нравилась — стал бы он с ней возиться, беспокоиться? Придумывать какое-то имя!
Эти мысли крутились у неё в голове, вызывая радость и надежду. Он её не бросил, а значит, они будут вместе, и у неё появится шанс рассказать ему всё, всё, что она чувствует: всё, всё, всё… Обязательно расскажет!
В этот вечер Антон соврал начальству, что работает на территории. Не мог иначе. Жжение в груди тянуло в семью. Хотелось быть особенно ласковым с детьми. После ужина долго играл с ними в настольный футбол.
Жена удивлялась, но молчала.
Мать, проходя мимо, косилась в комнату, глядела на общение, качала головой, глаза слезились.
О чём она думала? Вспоминала детство Антона, как воспитывала ремнём и подзатыльниками?
Или просто умилялась?
Перед сном Заботкин долго читал детям книгу о путешествии Синдбада-морехода. Помнил, что мать этого никогда не делала, даже сказок не рассказывала. Откуда что взялось? И когда читал, пытался донести до маленьких сердец всю теплоту, на которую был способен. Чувствовал, что вверяет сыновьям мечту, которой сам в детстве не имел. В произносимых словах и звуках одаривал любовью и нежностью, точно целовал, благословляя на жизнь. И после того, как они оба смежили веки, погладил по головкам, коснулся губами лобиков и выключил свет.
Долго сидел на кухне, смотрел в серый сумрак за окном.
В стране нарастало что-то невообразимое. Он ничего не понимал. Ещё совсем недавно за полгода в районе случалось одно или два убийства.
Моментально создавали следственную группу, присылали помощь соседи. Большой дом помогал своими «пинкертонами». Раскрывали в течение недели или двух.
Теперь же не проходило месяца, чтобы кого-то не зарезали, не застрелили. Помощи ждать неоткуда — все разбирались на своих местах. Сотрудники увольнялись, уходили в бизнес: ставили ларьки, торговые палатки, становились адвокатами — сами консультировали преступников.
«Умельцы с Литейного» приезжали, только если трупов было не меньше двух или огнестрелы.
Стали погибать коллеги. Раньше это был нонсенс — редко в какой год случалось. Нынче — в каждом отделении милиции висели фотографии в траурных рамках. На похоронах руководство клялось отомстить, наказать убийц, но редко когда это происходило. Со временем забывалось — случались новые трагедии.
Милиционеры тоже решили защищаться. Приказы знали плохо, теории не хватало — частенько превышали пределы самообороны. Дальше следствие, суд, ехали по этапу в Нижний Тагил…