Город охватила осень. Огромные серые сталинские дома окружали своим нависающим бетонным лабиринтом, точно удивлялись расплодившейся у подножия слякоти и грязи. Листва начала опадать. Среди редких деревьев вспыхивали клёны, точно кто-то стрелял из бесшумного миномёта.
Старался поджечь эту ненавистную, мерзкую действительность, но всё время промахивался. Огонь опадал, постепенно угасая, стелился угольками по земле, едва тлел…
Рядом с парком стоял уазик следственной группы. Меж осин виднелась набережная Невы, темнела вода. Игнатьев помогал криминалистам упаковывать пустые бутылки. Следователь, писал протокол. Понятые ёжились от промозглого утреннего холода, с нетерпением смотрели по сторонам. Остальные сотрудники сгрудились у машины, о чём-то переговаривались, слышались весёлые нотки, изредка смех — свою работу выполнили, дежурство закончилось.
На дорожке под белой простынёй — неподвижное тело. Угадывались очертания раскинутых рук и ног. Антон наклонился со стороны головы, приподнял уголок материи.
С угрозой подбежавший постовой узнал Заботкина, остановился, конфузливо улыбнулся, махнул рукой в сторону трупа, точно прощался.
Это была не она. Похожие браслеты на руках, на шее. Крашеные чёрные волосы и светло-голубые глаза, распахнутые точно от удивления и так застывшие. На вид — чуть старше Аллы.
В груди отпустило. Вошёл в норму, обратился к Игнатьеву:
— Помочь?
— Была б живая — мог бы… — усмехнулся тот.
— Красивая девчонка, колотое ранение в живот, истекла.
Антона резануло по сердцу, точно лезвие оставило своё эхо. Сделал вид, что не заметил скабрезности:
— Установили, кто такая?
— Пока нет! Да какая разница, — отозвался Юрий, — наверно, очередная шмара, на набережной подрабатывала или своим не дала — порезали! Мы уже закончили, сейчас пойду докладывать руководству. Место здесь гадюшное. Всякая шваль собирается.
Он шагнул к машине и тут же выругался, поднял ногу, посмотрел на подошву, облепленную жёлтой массой. Запахло дерьмом.
— Надо бы собачников потрясти, — вслух подумал Антон, — они постоянно питомцев здесь выгуливают. Может, чего видели?
— Если тебе надо — тряси! Чья это территория? Стрелина. Он в Москве на повышении квалификации водку жрёт, а мы здесь за него разгребаем! У меня и без этого дел хватает! — стал нервно тереть ботинок о влажную траву.
Заботкин пошёл к Заневскому проспекту, чтобы проехать пару остановок до отделения милиции — благо бесплатно, ноги ещё пригодятся. В кабинете наполовину зашторил окно.
Алла появилась через час, радостно выпалила:
— Здравствуйте, Антон Борисович! — как и раньше — весёлая, энергичная. Заботкин представил её лежащей на дорожке в парке: на лице помада, одежда порвана… ощутил дрожь по телу. Отбросил видения. Постарался улыбнуться, продолжил слушать. — …На переменке выскочила сюда — смотрю: окно зашторено. Сказала мастаку, что мне по поводу паспорта надо, и бегом к вам!
Футболку с черепом прикрывала чёрная куртка из кожзаменителя. Вся в широких коротких молниях, с висящими цепочками и металлическими значками. Алла сияла, точно явилась на праздник, и вот сейчас начнётся представление, закружится хоровод, польётся песня, разрежут пирог.… Разрежут…
Антон слушал, как она тараторит, успокаивая дыхание. Смотрел с нежностью. Хотел пригладить растрепавшиеся волосы девочки, поправить воротник куртки. Но сдержался. Положил руку на плечо и завел в кабинет, усадил на стул. Присел рядом. Молчал.
Алла продолжала что-то радостно рассказывать о своих подружках, преподавателях.… Хихикала.
Он подумал, что ещё не поздно. Просто попить чаю, поболтать и разойтись. Не рассказывать ей о случившемся. Не окунать в этот мир человеческой мерзости, раньше времени не теребить душу. Чувствовал в этот момент, что через черту тащит девчушку, откуда возврата не будет…
Да что уж там… она в своём интернате горя уже хватанула сполна. Всё равно узнает, раз в том же парке околачивается и браслеты аналогичные.
— Понимаешь, — начал он, внимательно глядя в глаза Алле, — девочку мертвую нашли там, где вы собираетесь, в парке Терешковой. Может, знакомая твоя, браслеты такие же. Ты там всех металлисток знаешь?
Алла замерла. Радость ушла с лица, побледнела. Стала серьёзной, точно повзрослела на несколько лет:
— Я не знала, — пожала плечами, взгляд потух, несколько дней там не была. У меня практика на производстве, прихожу поздно. А что с ней?
— Порезали в… живот.
В глазах Аллы промелькнул испуг, устремила взгляд вверх, стала вспоминать, едва шевеля губами. Затем снова посмотрела на Антона: