— Сенников — как на фотографии, — голос принадлежал старшему группы сопровождения, человеку обстоятельному. — Сейчас я стою в тамбуре, хорошо его вижу. Он с бородой. В меховой шапке. Вот он ее снял. Второй — в кепке под нерпу, в пальто с таким же воротником. Он помоложе, тоньше. У обоих сумки. В четвертом купе Гонта… Когда выйдем, он наденет зеленую шляпу. Она заметнее. «Апостол Петр» в сумке с молнией!…
Дед, казалось, только и делал, что прибавлял скорость. Когда он сидел за рулем, думать обо всем, кроме безопасности движения, было лишено смысла.
— У вас только первый класс, — пожурил его Ненюков. — А вы идете на побитие рекордов экстракласса…
Дед был одновременно прост и недосягаем.
— «Ралли Акрополис»! — Он снял руку с баранки, чтобы показать прокуренный палец. — У меня первый класс, но с тридцать восьмого года! Гонты еще не было на свете, а я получил первый! Он пошел в первый класс, а у меня был… — справа и слева гудело, дома сливались в одно длинное здание.
Только перед Московской кольцевой дорогой Дед сбросил скорость.
«Только бы они не рассмотрели иконы в поезде… — подумал Ненюков, мысленно возвращаясь к операции. — Но это маловероятно, рискованно…»
Вскоре по рации стали прослушиваться голоса инспекторов оперативной группы на Ленинградском вокзале в Москве.
Еще через десяток минут начальник штаба операции вспомнил про Ненюкова:
— Сто девятый! Сообщите свои координаты.
— Нахожусь в районе Водного стадиона.
— Гости в пятом вагоне. Как поняли? Связь заканчиваю. Сорок четвертый! Сорок четвертый! Кто знает, где Сорок четвертый?
Ненюков почувствовал: там, на вокзале, сейчас все напряжено.
— Я — Сорок четвертый, извините… — голос был незнакомый.
Ненюков посмотрел в блокнот: Сорок четвертый был телеоператор. Операция по задержанию Спрута записывалась на ленту видеомагнитофона.
— Все! — сказал Дед, когда, вырвавшись из гущи машин, он, почти не снижая скорости, выскочил на Садовое кольцо. — Теперь дело за вами. Готовьтесь к выходу…
Темно-зеленые вагоны подтянулись к перрону, громко лязгнул опустившийся токоприемник. Никакая сила не могла теперь сдвинуть с места мгновенно замерший состав. На подножках показались пассажиры, первые голоса отдались от стен высокого вокзального дебаркадера.
На перроне Ненюков никого из сотрудников не увидел. Одинокий милиционер в форме маячил в голове состава, ему едва хватало времени отвечать пассажирам. У пятого вагона заглядывали в окна встречающие. Задерживаться здесь Ненюков не мог, поэтому сразу направился к выходу. Он взял курс на Комсомольскую площадь — основной поток н правлялся туда. Было еще рано. На «пятачке» торговали цветами, чистили снег. Оранжевые куртки окружили каток у Центральных билетных касс — там клали асфальт.
Зеленая шляпа Гонты появилась на площадке между Ленинградским и Ярославским вокзалами. Ненюков сбавил шаг, чтобы держаться на расстоянии. От потока пассажиров вновь стали отбегать ручейки — к поездам дальнего следования, к суточным кассам, в автоматическую камеру хранения — под огромный синий ключ, вывешенный над тоннелем.
Зеленую шляпу втянуло в зал для транзитных пассажиров Ярославского вокзала. Ненюков ускорил шаг.
Впереди шли двое.
«Они…» Ненюков узнал их по описанию, услышанному в машине. Теперь уже ничто не напоминало о заводных фигурках, которые он вместе с Гонтой наблюдал с крыши залесского собора.
Сенников и его сообщник остановились в центре зала, недалеко от эскалатора. Ненюков сделал полукруг, чтобы лучше рассмотреть лица. Уголовник выглядел старше и плотнее — крепкий, с крупными чертами. Окладистая борода молодила его, чувствовалось, что он возбужден и заметно нервничает. Напарника Ненюкову разглядеть не удалось — оба преступника направились к эскалатору.
В последний раз мелькнула шляпа Гонты. Других участников группы захвата Ненюков не знал. Он обошел эскалатор, по лестнице поднялся на второй этаж. Зал выглядел пустоватым, Ненюков двинулся прямо по проходу. Оба похитителя икон шли впереди, метрах в десяти, в дальний левый угол к скамьям между киосками «Военной книги» и Союзпечати.
Скамьи отгораживали от остального зала правильный квадрат, представлявший собой идеальный сектор захвата. Даже придирчивый референт Холодилина («Где он, кстати?») не мог бы придумать более оптимальный вариант для места задержания. Судя по всему, передача икон могла произойти на вокзале, в ближайшие часы и минуты.
Места на скамьях быстро занимали пассажиры. Ненюков пытался угадать сотрудников уголовного розыска: «Парень в туристских ботинках? Женщина с корзиной? Ее нерасторопный спутник — увалень с рыжими усиками?» Угадать было нелегко. Внезапно он увидел майора Несветаева с авоськой, полной апельсинов.
Время шло удивительно быстро. Заполнялся зал. Открылся киоск с газетами. Ненюков посмотрел на часы — шел седьмой час. Сенников сидел терпеливо, поставив ногу на сумку с иконами. Его партнер сходил за газетами, принес целую пачку, принялся читать.
В десятом часу на скамье, где сидели преступники, Ненюкову почудилось еле заметное движение, после того как дикторша вокзального радиоузла сказала:
— Граждане пассажиры! — Тут она ненадолго умолкла. Ненюков догадался, что дикторша по ошибке начала не тот текст. — Граждане, — она поправилась, — встречающие пассажиров! На пятый путь прибывает экспресс… Либе геноссен!
Сенников оглянулся в сторону Ненюкова — он кого-то искал. Инспектор по особо важным делам продолжал безразлично смотреть в пространство: за его спиной был эскалатор. Третий человек должен был, видимо, появиться оттуда.
«Главное, не встретиться глазами», — подумал Ненюков.
Группа прибывших с экспрессом пассажиров вошла в зал.
— «Ледиз энд джентлмен…» — снова заговорило радио.
То, что произошло через секунду, было невозможно предвидеть.
Пассажир, сидевший рядом с Сенниковым, провел рукой по карманам, внимательно посмотрел на соседа.
Сенников отодвинулся. Одной рукой пассажир еще лазил по карманам пальто, второй схватил Сенникова:
— Отдай бумажник.
Оба вскочили. Ничего еще не понимая, Ненюков подался вперед.
— Со мной не пройдет, карманник!
— Ты что? — Сенников отбил руку.
Все смотрели на них.
Ненюков увидел круглые остановившиеся зрачки майора Несветаева. Сам Ненюков в эту минуту машинально искал в кармане вторую перчатку.
— Бумажник отдай!
Блестяще задуманная операция рушилась на глазах.
— Помогите, граждане! — крикнул пассажир. — Кража!
— Что там происходит? — услышал Ненюков по рации. — Что там происходит, черт побери?
— Милиция!…
Сенников отпихнул пассажира, схватил сумку, бросился к «Военной книге». Он надеялся проскочить к комнатам отдыха — там был второй выход, однако кто-то из сидевших подставил ногу — Сенников отлетел в сторону, но удержался. Сумка упала. Схватка продолжалась несколько секунд. Увалень с рыжими усиками неожиданно перехватил Сенникова, дернул за кисть, одновременно заваливая на бок. Задержание было проведено мастерски. Никто вокруг ничего не понял.
Напарник Сенникова еще раньше отбросил сумку, рванулся в другую сторону — его схватили, но операцию по поимке перекупщика икон ничто уже не могло спасти.
Когда началась драка, Кремер сидел в зале. Он еще колебался, а ноги уже выбросили его мускулистое тело из круга наблюдавших в самую гущу дерущихся, руки сами нашли отброшенную сумку с иконами, рванули молнию, выхватили кусок легкого, как пробка, старого дерева.
Зажав икону под курткой, Кремер бегом бросился к лестнице. За ним погнались.
«Выскочить на площадь, — подумал на бегу Кремер, — сделать петлю: к метро, и сразу повернуть назад…»
Он был уже в дверях и наверняка успел бы смешаться с толпой на площади, но младший инспектор уголовного розыска опередил его — выскочил наперерез. Он знал вокзал лучше Кремера.
— Стой!
Бежать было некуда. Кремер замедлил шаг, бросил на ходу:
— Если вы задержите меня хоть на секунду, вы сорвете операцию. Так надо…
На младшего инспектора жалко было смотреть: крупные капли пота выступили у него на лбу…