Набрали воды в пластиковые бутыли, связали попарно. Девчонка перекинула по связке на каждого верблюда, кроме Джима. Вяхирев с Мининым намотали на головы одеяла, а Сойка сдёрнула своё полосатое пончо, сунула его в сумку тору, и осталась в кожаных штанах будто на подтяжках и странном сооружении, похожем на самотканый топик. Крылья распахнулись, и оказалось, что размах их не два метра, а все три. Девчонка сиганула вдруг, подпрыгнув, пробежала метров пять, едва касаясь земли, и оторвалась от поля. Завопила. Тору её припустил вслед, ответив трубно и икающе.
Экипажу Сойка посоветовала двигаться за ней. Связывать верблюдов вереницей, как предложил Генка, она запретила, сказав, что так можно потерять весь табун. Было непонятно, но объяснять Сойка отказалась. Она торопливо говорила:
- Верблюды потянутся за теми, что пошли вперёд. Как только весь табун тронется, одному... - тут Сойка оценивающе оглядела парней и кивнула Вяхиреву, - надо будет идти замыкающим.
Вяхирев хмуро кивнул в ответ. Понятно, что тут непонятного. Непонятно только, за кого она его определила - может, за слабака, и отправила прикрывать тыл. А Сойка тут же сказала:
- Батуги всегда из-за спины заходят, не пропусти. Вдруг я пропущу, они умеют заставить смотреть в другую сторону.
- А-а, значит, и она может что-то упустить, - рассмеялся тихо Минин, - ну хоть так, а то прямо убогим совсем себя почувствовал с этими её крыльями. Ну смотри там за этими... батагами, - кивнул он важно и ткнул своего верблюда пятками.
Минин, коренастый и невысокий, сидел на верблюде, будто там провёл всю жизнь. Вяхирев же со своим ростом метр девяносто всё не мог никак угнездиться. То ноги мешали, то спина ныла. Но монотонное движение зверюги оказалось непривычно-успокаивающим. Оно подчиняло, втягивало в свой ритм. Верблюд пошёл, пошёл, набирая крейсерскую скорость, ныряюще-спокойно, по обочине космодрома, всё это казалось дурным сном. Космодром, пустыня, верблюд. Ещё один бежал-нырял впереди, на нём болтался Минин, ещё дальше прыгал огромными прыжками тору, сверху распласталась птица. Отсюда, снизу, девчонка казалась просто птицей. Вяхирев оглянулся.
Табун уже не жевал из торб, все повернулись им вслед. Вот один наконец пошёл, за ним выскочил Джим, покатился белым облачком, потом, вытянув шеи, тронулись, потрусили и остальные.
Вяхирев дождался, пока табун догнал его, и осторожно потянул поводья - пятками долбить он научился, а вот поводьями ещё не пользовался. Его зверь притормозил.
- Молодец, - похлопал по шерстяной горячей шее Вяхирев, - будешь у меня Быстрым.
Прошли поле космодрома, миновали Гуманитарные горы, потянулась пустыня. Пыль катилась клубами, в узкую щель в одеяле из-под шерстяного колючего забрала Вяхирев сонно оглядывал окрестности. Окрестности эти усыпляли. Бесконечные рыжие горы песка, намёты на дюнах курились, дышать было нечем. Верблюды мелькали впереди. Белый уже утомился и еле переставлял неловкие длинные лапы.
Сойка иногда пикировала вниз, ехала на своём тору, в его мешке, её не было видно. "Наверное, отключается и спит как убитая, помаши-ка в этой жаре крыльями", - думал Вяхирев сонно и из интереса замечал время. Минут тридцать самое большое, и Сойка опять уходила в небо.
Когда девчонка была там, казалось, что всё под контролем, потому что рыжая эта бесконечность, парящая маревом, не давала сосредоточиться, всё плыло перед глазами, перемещалось вместе с песком. Иногда горячий секущий ветер дул прямо в лицо, тогда хотелось сорвать одеяло. Генка и срывал, но опять принимался наматывать его - без одеяла задыхаешься ещё больше.
На привал встали часа через четыре. Вода в бутылях нагрелась, отдавала пластиком. Но напились все жадно, напоили верблюдов, по четверти бутыли на брата.
- Им этого мало, - объяснила Сойка, голос её был глуховатым, сиплым, словно колокольчик, звонкий и переливчатый, дал трещину, - но хватит, чтобы не свалиться, дойдут до места. Надо поспать.
Укрылись с головой, уснули не помнили как. Провалились. Вяхиреву снилось, как он летит на своём верблюде по пустыне, у верблюда крылья... пронзительный крик с неба заставил его крутить головой, искать птицу в небе... птицы не было... Пока Минин не заорал в самое ухо:
- Рота, подъём, седлать лошадей! - орал он, не прерываясь, видя, что Вяхирев не реагирует и улыбается во сне. - Сашка, вставай, говорю, паразит, сколько я могу орать!
Эту фразу кричал всегда их инструктор на практике. Вождение технических средств космофлота - когда это было, кажется, в другой жизни. Вяхирев сел хмуро, сцепив руки в замок, обхватив колени. Потом спохватился и подскочил. Потому что Минин уже был в седле, а Сойка пикировала и вновь поднималась в небо.
Повторив восхождение на Быстрого, Вяхирев ткнул в шерстяные бока пятками. Отправились в путь они в носках - по совету Сойки. Форменные ботинки, перевязанные шнурками, конечно, висели здесь же. Но спать Минин с Вяхиревым скатились, не сговариваясь, как были, в носках.
Опять потянулась пустыня, ветер стих. День катился к вечеру, и очертания горизонта и нависших гребнями барханов стали резче. Сойка время от времени кричала сверху. Крик пронзительный и долгий летел над головой. Вяхирев следил за девчонкой, как она иногда просто парила в небе, заметно теряла высоту, отставала, кувыркалась в воздухе и опять догоняла их.